Елена Ложкина
В рамках абонемента Московской филармонии Большой симфонический оркестр им. Чайковского и австрийский дирижер Гюнтер Нойхольд четко отрапортовали слушателям, пришедшим в Большой зал консерватории, о шедеврах западноевропейской симфонической музыки. Концерт уложился в полтора часа, и получился некий музыкальный репортаж – из серии «коротко о главном», лишенный одушевления. Главными в этот вечер должны были стать Увертюра к опере «Дон Жуан» Моцарта, Концерт № 10 для двух фортепиано с оркестром Моцарта и симфоническая поэма «Так говорил Заратустра» Рихарда Штрауса. Когда в программе известные (концерт Моцарта и поэма Штрауса) и даже более того – популярные сочинения (Увертюра того же Моцарта), слушательский интерес справедливо направлен на наслаждение от интерпретации уже хорошо знакомой музыки. Только фокуса с превращением рядового исполнения в запоминающееся событие не произошло. В моцартовской увертюре к «Дон Жуану» в исполнении БСО и Гюнтера Нойхольда ни мощного, почти пугающего грома вступительных аккордов, ни следующего затем остроумного, витиеватого, слегка кривляющегося аллегро не было. Блеклые динамические градации, равно как и образно скучная монотонность исполнения, потопили выразительную музыку.
Должен был поднять градус моцартовских партитур двойной фортепианный концерт Моцарта, тем более что солисты – Вадим Руденко и Алексей Володин, ангажированные не только столичной филармонией, но и западными агентами, просто обязаны были по своему статусу блестяще исполнить темпераментное сочинение. Не заладилось и в этом. Молодые люди – оба «кровь с молоком», обескураживающе устало и безуспешно пытались хоть как-то выпрыгнуть из-под четкого и непреклонного уравнения дирижерской палочки. Ни вдохновенные редкие попытки Володина как-то вывести моцартовские пассажи в одушевленную гибкую полетность, ни его же проникновенные соло во второй части не сломили дирижерской бескомпромиссности. Ритмическая маршеобразность и динамическая грубоватость аккомпанирующего оркестра стерли все возможные нюансы моцартовского концерта. Очевидно, бороться до конца за музыку и хоть какую-то образность никто из двоих солистов в таком случае не захотел. Единственное, чего в совершенстве добились оба пианиста, – ритмической слаженности в сложных дуэтных местах.
Исполнение симфонической поэмы «Так говорил Заратустра» Штрауса, к сожалению, тоже не стало откровением вечера. Несмотря на то что Нойхольд дирижировал наизусть, детальное знание партитуры не помогло ему собрать оркестр в едином желании хоть сколько-нибудь раздвинуть рамки однообразного видения и исполнения. Вдобавок общую оркестровую нестройность подкрепляли фальшиво исполненные соло концертмейстеров струнных групп и солистов-духовиков. Колористичная партитура Штрауса превратилась в блеклый набросок. В последнее время столичные оркестры испытывают неподдельный интерес к творчеству Рихарда Штрауса. Заметим, что днем ранее здесь же – в Большом зале – Владимир Спиваков и Национальный филармонический оркестр России исполнили Штрауса, в частности Вступление к опере «Каприччио» и Четыре песни для сопрано с оркестром с солисткой Мариинского театра Татьяной Павловской. В этот раз Штраус предстал со всей красочной драматической необходимостью и детальной точностью. Но, возвращаясь к концерту БСО, хочется подметить следующее: подобное концертное исполнение можно называть обычным, не придираясь особо, но это и не радует. Ведь публике может скоро надоесть разочарование, появляющееся от очевидной разницы между тем, когда читаешь подробную, грамотно составленную программку к концерту в надежде услышать и впитать в себя все композиторские замыслы, – и тем, что в итоге исходит со сцены.
