Юлия Черникова Темой или, скорее, идеей, объединяющей объекты ландшафтного искусства, стало английское слово «Technology». Его широта и неопределенность позволили сосредоточиться на разных технологических аспектах городской скульптуры. Например, на материале: «Эмбрионы» Владимира Иванчука сделаны из двигателя внутреннего сгорания и полиэфирной смолы, а «Лимоны» Ростана Тавасиева – из искусственного меха. Или на форме: изгибающиеся контуры куба Эвердта Хильгеманна соседствуют с сурово-конструктивистской «Арфой для ветра» Владимира Наседкина. Или на художественном воплощении компьютерной метафоры: стальной «E-mail» Андрея Ройтера явно набит на гигантских кнопках каменной клавиатуры Надежды Демкиной. Но помимо всего этого Aрт-Поле спровоцировало вопрос, который для подобного рода выставки, а тем более для подобного рода искусства является принципиальным. Какова технология освоения пространства у ландшафтной скульптуры? Каким образом актуальная скульптура может существовать в городском пространстве? И главное – увидим ли мы произведения современного искусства на улицах города?
Ландшафтная скульптура – это очень материальное и конкретное искусство. И по своей сути очень западное (не случайно же в России оно нуждается в развитии и поддержке). Это фигуры или абстрактные композиции, которые просто стоят в городском саду или парке, сложно и причудливо взаимодействуя с пространством. Они ничего не обозначают, ни на что не указывают и ни о чем не напоминают (этим кардинально отличаясь от памятников). Они просто есть в городе, и, в крайнем случае, они просто его украшают. Весьма буржуазная тенденция, вы не находите? Для России она даже не вполне понятна. Не вполне понятно, как может двухметровый материальный объект ничего не значить. Это непонимание усугубляется спецификой того пространства, с которым скульптура должна взаимодействовать. Ведь типичное городское пространство в России – это пространство советского прошлого. На улицах Карла Маркса и 1 мая стоят кубы государственных предприятий, вокруг – газоны с голубыми елями и скульптурная лениниана. Как прикажете вступать в контакт с этим переполненным памятью пространством?
Поле перед зеленоградским заводом более чем типично. Разве что Ленина нет. Вместо него между елок попытки ничего не значащей скульптуры. Например, игривый указатель Александра Сиротина «ДА – АД». Или кремлевская звезда Константина Латышева, торчащая из-под земли. Или, наверное, самая показательная скульптура – надгробная плита Эдуарда Кулемина с надписью «Не здесь». Каноническая мемориальная плита, призванная увековечить память места, отказывается выполнять свое предназначение. «Здесь ничего нет», «Это место без памяти» – вот основной посыл российской городской скульптуры. Как ни крути, а получается концептуально. Ленин как-то понятнее и роднее. Может, все дело в привычке?
