Марина Гайкович
Алексей Шалашов готов взять на себя регламентацию музыкальной жизни России.
Фото Арсения Несходимова (НГ-фото)
– Алексей Алексеевич, в чем вы видите главную задачу СКОР?
– Это попытка установления не сегодняшних, а завтрашних, цивилизованных «правил игры» внутри концертной деятельности. Но самое главное все равно не в этом. В сфере культуры сейчас разрабатывается множество разных регламентирующих актов, законов, постановлений и так далее. Очень жаль, что это всегда происходит без участия концертного сообщества.
– Чем это угрожает?
– Ошибки делаются колоссальные. Простой пример: сейчас вышло постановление о новых правилах оформления билетов, вступающее в силу с 1 января 2007 года. Требуется утверждение единого бланка билетов, но это невозможно: разработчики, например, не подозревали, что существует такое понятие, как абонемент. Кроме нас никто подобными проблемами не будет заниматься. Во многих городах сейчас планируется строить концертные залы, но, как я уже говорил, делаются нелепые ошибки – строится концертный зал, на сцену которого не садится полноценный симфонический оркестр, и так далее.
– Разве это не задача архитектора?
– Да, но у архитекторов должны быть совершенно очевидные, каким-то образом опубликованные, утвержденные стандарты концертных залов. Возьмем даже Дом музыки – столичный концертный зал, а Владимиру Спивакову пришлось расширить сцену, чтобы на ней мог расположиться оркестр с хором. Согласитесь, что, наверное, правильнее было бы узнать об этом до строительства. Или, например, узкие двери, в которые невозможно пронести рояль. Но это мелочи, а вот стандарты акустики совсем не мелочи. Разработка стандартов филармонического зала – это насущная проблема, которой как раз планирует заняться СКОР. Подобных проблем очень много. Например, филармония часто не понимает, каковы ее права по формированию репертуара и так далее. Союзконцерт, Госконцерт – все развалилось, а ничего нового нет, никаких регламентирующих документов не существует. Иногда для решения простейших вопросов, конкурса в оркестр например, мы руководствуемся советскими документами.
– Наверняка будут продюсеры, которые не станут соблюдать предписанные СКОР формы отношений.
– Мы живем в рыночных, в конкурентных условиях, поэтому нам надо создать правила, которые регулируют эту конкуренцию. Есть простейшие вещи, которые мы все должны уважать: если кто-то взял на себя обязательства, надо их выполнить. Не выполнил – значит, все понимают, что этот субъект концертной деятельности не выполняет взятые на себя обязательства, поэтому мы все должны одинаково к нему относиться. Чтобы не получилось так, что он одного, как сейчас говорят, кинул, а потом пошел к другому.
– То есть решения хартии не носят юридический характер?
– Ни юридический, ни экономический – наше сообщество регулируется скорее этическими способами. Другое дело, что мы можем договориться о несотрудничестве коллектива или артиста с какими-либо субъектами концертной деятельности. Это будет достаточно серьезная мера, но она будет приниматься в самом вопиющем случае. Но до подобного этапа еще очень далеко. Также нам необходимо решить вопрос, который, казалось бы, нас вообще не касается, – вопрос о статусе независимого музыканта, который нигде не работает. Этот статус должен быть самым высоким, вопреки расхожему мнению о том, что если исполнитель нигде не работает, его трудовая книжка нигде не лежит, то это не человек. Другое дело, что у свободного художника должен быть агент, по-настоящему преданный человек, который часто лучше артиста знает, что тому надо; который возьмет на себя налоговые вопросы, справки и тому подобное. К сожалению, таких людей нет. Недостаток агентов – это чудовищный пробел в нашей концертной жизни. Частично функции агента в России исполняют филармонии, организации, даже пытаются отдельные частные лица, но их нужно в сто раз больше, а мы не даем агентам подниматься. Поэтому в нашем филармоническом сообществе мы как раз призываем беречь и растить агентов.
– Можно ли сказать, что в России спрос на классическую музыку возрос?
– Конечно. Думаю, что это отчасти реакция на то, что по центральным каналам сейчас нет классики. С одной стороны, это объяснимо, так как аудитория составляет максимум три–пять процентов, с другой – вот эти три–пять процентов как раз и страдают. Но, с другой стороны, во всем мире, это официальные цифры, отмечается падение спроса на классическую музыку в концертных залах, а в России – рост.
– Этим и пользуются некоторые продюсеры, которые вздергивают неимоверные цены на билеты.
– Да, но продукты они как правило представляют не самые элитарные. Вот был, например, концерт Анне-Софи Муттер – элитарнее исполнительницу в мире трудно найти, она приехала с супер-элитарной программой – сонаты Моцарта. Ну и что? Зал с трудом собрался, хотя билеты были не дешевые, но далеко не такие, как, например, на Хворостовского.
– Но на Хворостовского как раз был аншлаг.
– Его концерты рассчитаны на ту часть аудитории, которая в высшей степени обеспечена, которая хочет слушать хорошую музыку, но не попсу; и Хворостовский – это высшая планка в этой сфере, на этой тонкой, как лезвие, границе между попсой и классикой Хворостовский встал очень точно.
– Концерты Хворостовского и Муттер – не филармонические проекты, а как обстоит дело со спросом на так называемые элитарные концерты в филармонии?
– Взгляните на наш прошедший сезон – звездных имен было немало, но все продается с большим трудом. Как раз неэлитарное продается лучше.
– Вероятно, потому что все-таки основные «потребители» филармонических концертов – представители среднего класса.
– Да, и даже ниже. Очень большой процент слушателей – так называемые «белые воротнички»: это люди, которые получили хорошее образование, которых мама с папой водили в музыкальную школу. Они реализовались как профессионалы, у них приличные зарплаты, в силу образования и воспитания дешевые развлечения их не очень привлекают, поэтому они выбирают классическую музыку. Это серьезная часть нашей аудитории. Старая аудитория, которой часто было все равно на что пойти, лишь бы очень дешево, она, конечно, уходит. Элитарной аудитории, для которой билет не имеет значения, очень много, но она при этом очень разборчива. Эти люди, как правило, пойдут только на очевидно самое лучшее, им ничего не «впаришь» – ведь даже если они и не очень разбираются, то проверят сто раз – по интернету, спросят у знакомых. Но как раз среди них есть много меломанов, у которых собраны целые коллекции записей.
