Запасной Мадагаскар

Из пяти названий, которые привез в Москву Малый театр из Вильнюса, только один спектакль поставлен по пьесе литовского автора. 30-летний Мариус Ивашкявичюс, ныне уже знаменитый, поставленный в разных странах Европы, по просьбе Римаса Туминаса написал пьесу «Мадагаскар», главный герой которой Казимерас Покштас в начале прошлого века задумал «перенести» Литву в Африку. Правда, жил такой человек, Казис Пакштас, которого Ивашкявичюс вставил в свою пьесу, изменив только две буквы в имени и фамилии.

«Вопрошаете, кто мы есть таковые? – вещает он, не задумываясь, сотни ли перед ним, тысячи или всего лишь горстка слушателей-сограждан. – Литвины мы, фаталисты, самая разнесчастная нация. Созревание нашей народности проходило среди великанов. Тут русский большой произрос, там лях допустил побеги, немец вплоть присоседился. Сплюснули наши литвинство, и что у нас нонече есть, то и есть: народность, которую мы не в силах горизонтально ширить. Мы, любезные, с вами стиснуты» (перевод Юрия Ефремова). Такое вот высокое, можно сказать, поэтическое косноязычие. Высокопарны в «Мадагаскаре» и другие герои. К слову, в пьесе почти параллельно, «едва соприкоснувшись рукавами», разворачиваются два сюжета, две, так сказать, поэтические возможности: на одном крае – Покштас, который одержим переселением литовцев на Мадагаскар, на другом – не менее поэтически восторженная Саля (Гинтаре Латвенайте), которая с подругой тоже колесит по свету в поисках того единственного, который защитит ее и от русского, и от поляка.

Начинается спектакль с того, что Казимерас, вроде бы взрослый уже человек, перед тем, как окунуться в бездну воспоминаний, на цыпочках проходит к двери и, прислоняясь к дверному косяку, как ребенок, замеряет свой рост. Затем оборачивается и прибавляет к настоящему еще локоть. Хочет быть больше, чем есть. Такая вот беззлобная – из-за такта – шутка над будущими фантазиями о великом литвинстве. И лучшем месте для их безмятежного и «плодородного» существования, непременно с морем – так как литовцы должны видеть море перед глазами, – но также еще с бананами и ананасами для лучшего пропитания. И чтобы не было вокруг ни русских, ни поляков┘

Стоя за дверями, ведущими в зрительный зал, наверное, можно заподозрить, что серьезный спектакль в этот вечер заменили на эстрадное представление. Зал хохочет, то и дело хлопает, как будто бы даже радуясь тому, что их – русских – в Литве недолюбливают. Правда, еще сильнее недолюбливают поляков, что, конечно же, радует. Хотя известно, что год назад «Мадагаскар» с большим успехом сыграли в польском Торуни, на фестивале «Контакт» (о чем писала «НГ»).

Спектакль Римаса Туминаса и Арвидаса Дапшиса и вправду напоминает набор остроумных аттракционов, почти что кабаретных шуток, – в этом смысле постановщики как будто бы учитывают и время действия и его место – в поиске счастья герои добираются до Парижа и ищут свое литовское счастье на его узких улочках и площадях.

Правда, Саля с подругой связывают свое счастье с суженым-ряженым, а Покштас ведет долгие «высокодипломатические» переговоры с литовским амбассадором во Французии, приглашая его принять участие в великом объединении и переселении литовцев.

Покштас придумал нечто вроде сионизма для литовцев – с той лишь разницей, что в данном случае приходилось говорить не о возвращении, но о соединении на иной – запасной и приятной во всех климатических отношениях территории. Покштас выбирает Мадагаскар. Кстати, идеи сионистов вызревали примерно в те же самые годы, и вполне возможно, что «простота» сионистских решений и подтолкнула Покштаса поразмыслить о лучшей доле и для его многострадального народа.

«Мадагаскару» в Москве сопутствовал какой-то невероятный успех, актеры снова и снова выходили на сцену и как будто бы даже удивлялись тому, что их шутки, небезобидные для литовцев и в общем добродушные во всем, что касалось России, пришлись так по вкусу московской публике.

Было чему удивляться. Национальная тема – из тех, которых, бывает, лучше бы и не касаться. Которые лучше бы и не будить, если они спят. Но ныне редкое национальное чувство не бодрствует. И, понимая, что ничего похожего нельзя сегодня увидеть в театре ни про русских, ни – и подумать страшно! – про евреев, остается радоваться за литовцев. Радоваться их свободе, их умению, смеясь, расставаться с мифами прошлого. Мадагаскар, конечно, существует, до него даже можно доехать. Но жить – как ни крути – придется на родине, среди таких же, как он, людей «своеобычных, но для наших пространствий типических: несклонных чересчур к разговорам и любителей медленного помышления».