Вероника Чернышева
Федор Бондарчук – новое лицо обновленного 'Кинотавра'.
Фото Натальи Преображенской (НГ-фото)
Судя по церемонии открытия, перемена формата, концепции и стиля фестиваля «Кинотавр» действительно состоялась.
Казалось бы, судить об этом еще до того, как начался собственно конкурс, рано. Но говорить о смысловой перемене можно хотя бы потому, что торжественная церемония открытия выглядела иначе, нежели то, что привыкли ежегодно наблюдать сочинцы в Зимнем театре.
Привычный парад нарядов сменило «альтернативное» действо, где люди, к кинопроцессу непричастные, чувствовали себя неуютно. Да и мало их было, ищущих здесь только отдыха и развлечений. Открытие обновленного «Кинотавра» вел Федор Бондарчук, приветствовать и зачитывать поздравительную телеграмму от имени президента поднимался на сцену Михаил Швыдкой. Был на удивление лаконичен, сказав, что если в 90-е «все мы традиционно приезжали в Сочи посмотреть друг на друга и просто убеждались в собственном существовании, думая, что следим за кинопроцессом, то теперь приехали работать». Швыдкой привел цифры: в 90-е снималось 10–11 новых картин в год, сейчас – 140. На нынешнем фестивале заявлено 30 премьер. Еще до того, как подняться на сцену в качестве ведущего церемонии, Федор Бондарчук сказал в интервью, что изменился не фестиваль и его владельцы, и даже не формат, а изменились времена.
Изменились, конечно, хотя каждый, говоря о переменах, вкладывает, наверное, свой смысл. В Сочи гостей фестиваля в этот раз поприветствовала одной песней Земфира Рамазанова. Пела про облака и небо. Потом взошло символическое солнце, находившееся на сцене в конусовидной клетке. Его освободили.
Затем показали фильм открытия, который в конкурсной программе по фестивальным традициям не участвует, но приоритеты мероприятия расставляет. Так вот, сочинцы и гости города увидели в Зимнем театре «Остров» Павла Лунгина, с Петром Мамоновым и Виктором Сухоруковым.
Картина, мягко говоря, неожиданная. По сюжету герой, попавший в плен во время Великой Отечественной войны, расстреливает товарища в обмен на собственную жизнь, но это – лишь первые несколько кадров. Дальнейшее происходит уже в 70-х. На острове в мужском монастыре живет отшельник-старец Анатолий (Петр Мамонов), помогает страждущим, у самого же мира нет в душе – грех убийства он искупает тем, что молитвой спасает всех, кто к нему ни приходит. Даже настоятель монастыря (Виктор Сухоруков), закрывая глаза на его знахарство и нежелание жить по уставу, в конечном итоге оказывается в его келье.
Отец Анатолий топит углем котел, словно сжигая чужие грехи, но со своим никак справиться не может. Фильм – притча, почти без движения, и эта его «устойчивость» возвращает зрителя к древнерусской житийной литературе. Картина не эксплуатирует эстетику православия, а показывает, как и вправду, не только в миру, но и в церкви, в уже состоявшемся раскаянии сложно разделить людей на грешников и праведников.
Необыкновенно органичен Петр Мамонов, сложно сказать, что он что-то играет. Он – существует, порой в ущерб драматическим усилиям других актеров. Так у Дмитрия Дюжева в образе отца Иова, который постоянно пишет кляузы на праведника Анатолия за то, что тот изводит его насмешками, проскальзывает что-то «бригадное». Виктор Сухоруков в роли благообразного, но не совсем умного настоятеля монастыря, который все же тянется к истинному праведнику, хотя не всегда понимает его здоровый житейский юмор и способность быть и в помощи, и в добре своем жестоким, пожалуй, удачен. Хороша работа Виктории Исаковой, которая играет бесноватую девушку. Спасения для нее на острове ищет ее отец, как выясняется, спасшийся товарищ Анатолия, за убийство которого он всю жизнь не может себя простить.
Одна маститая критикесса собиралась было уйти после первых нескольких кадров, но задержалась. Фильм втягивает в себя, хотя, повторю, действия активного на экране нет, остроумных диалогов и комических сцен из жизни монастыря гораздо меньше, чем слов молитвы, что творит старец, унылых северных пейзажей и плеска весел лодки о воду.
В зале во время показа даже не звенели мобильники. Люди покидали здание театра притихшие. «Как хорошо, что не все на свете «Код да Винчи», – сказал кто-то из критиков.
Банкет открытия не был многолюдным, не все смогли пойти пить, гулять и веселиться после картины Лунгина. Жаль одного: сейчас кажется, что едва ли хоть один из фильмов-конкурсантов дотянется до планки, заданной на этот раз Павлом Лунгиным.
Сочи
