Дорогостоящее дело

Вячеслав Клыков на церемонии вручения Премии Андрея Первозванного «За веру и верность».
Фото Фреда Гринберга (НГ-фото)

– Вячеслав Михайлович! Некоторое время назад в Иркутске открыли ваш памятник адмиралу Колчаку, человеку, который и сегодня разделяет общество надвое: одни считают его героем, другие – по-прежнему врагом, кровопийцей. То есть споры 80-летней давности в России не утихли. А что и кто для вас адмирал Колчак?

– Памятник я делал совершенно искренне, потому что люблю героические личности и собственно все мои памятники посвящены героическим личностям истории. Колчак для меня – настоящий сын своей родины, патриот, великолепный ученый, гражданин, воин. Не его вина, что история его бросила в противоположный лагерь. Прошло время, и нам как никогда надо осознать, что нет вины ни красных, ни белых в этом противостоянии. Это была общая беда. А Колчак стоял за старые устои, за старую Россию, за традиции, за веру, царя и Отечество. К сожалению, большинство генералов мечтали на белом коне прийти в Питер во главе какой-то неизвестной республики, вместо того чтобы действительно защищать устои России «за веру, царя и Отечество». Вспомните, у Троцкого было записано в дневниках: если бы Белая гвардия выдвинула лозунг за русского народного царя, мы бы не продержались и двух недель. Это признание чего-то стоит. Бывает, не только человек сходит с ума, но целые народы. У нас, к сожалению, это умопомешательство привело к глубокому расколу по сей день.

– Выбор материала, из которого будет памятник, остается за вами? Влияют ли на этот выбор сама фигура человека, его судьба, биография, тот образ, который у вас складывается?

– Традиционные материалы: литье – алюминий, медь, бронза, чугун и камень – гранит, мрамор. Не всегда определяет материал – это уже от возможностей. Наше дело дорогостоящее, поэтому прежде чем решить, из какого материала, нужно рассчитывать на реальные силы заказчика или свои собственные. А характер человека можно передать в любом материале. В случае с Колчаком я видел, что должна быть бронза или медь, постамент – гранит. Вот он стоит, шинель наброшена на плечо, и крепко задумался, и барельефы на граните белого и красного воина, по сути, братьев, которые скрестили оружие. Эту думу Колчака хочется передать нашему поколению. Это и был замысел памятника. А как выразить образ – вопрос профессионализма, дарования, таланта и т.д.

– В Иркутске, как известно, власти долго не принимали решения, ставить памятник или нет. А когда вы решили поставить на Алтае памятник Шукшину, кто искал деньги? Кто вообще решает, есть на это деньги или нет?

– Я много лет живу на свете, у меня достаточно друзей, которые, к счастью, мои единомышленники. И когда я обращаюсь: вот, Василию Макаровичу будет 75 лет, а я знал, что ни Министерство культуры, ни алтайские власти – они были заняты выборами, – никто этого не сделает, ну давайте устроим праздник людям. Собрали деньги. И действительно был праздник, когда собрались на одной горе более 50 тысяч людей. Ради этого, думаю, стоило поработать, ну и на жертвы пойти.

– Можно сколько угодно ругать большевиков, но одно из первых их решений было связано как раз с монументальной пропагандой. Составили список великих людей России, которым нужно поставить памятник. Естественно, на государственные деньги. Вы считаете, нужна такая программа монументальной пропаганды?

– На любое хорошее предложение у нас отвечают: у государства нет денег. Экономический ли это проект, художественный или культурный. Я тоже удивляюсь, куда деваются все деньги. Государство просто обязано планировать, контролировать эту политику, консультируясь со знающими людьми. С одной стороны, президент обращается к нам, чтобы проявляли гражданскую активность, а с другой стороны, обрезаются пути общения и с администрацией президента, и с правительством.

– А вы пытались найти какую-то поддержку для своих монументов и находили ли?

– Разумеется, но только среди своих друзей.

– А у власти?

– У власти никакой. Было тысячелетие Пскова два года назад. Это же потрясающая дата. И было 300-летие Петербурга. Такие важные для русской истории даты, по сути – начало русской государственности, православной государственности. Княгиня Ольга была первая православная правительница, великая русская княгиня. И то же самое: мы собрались, пять человек, основной вклад внес замечательный мой друг, и подарили городу памятник святой равноапостольной великой княгини Ольги. Сейчас он стоит в центре города и радует людей.

– Вы в свое время поставили памятник Николаю II, царю-мученику, и он был взорван, потом открыт заново. Эта история взрыва посеяла в вас какие-то сомнения? И понятно ли, кто это в итоге сделал?

– Я знаю, что эти люди были арестованы, дело передано в суд. Я не знаю, как их осудили, я не выступал даже в роли свидетеля. Следственные органы меня приглашали, я сказал: решайте сами, как хотите, мне от них ничего не надо. Моя задача восстановить памятник как можно быстрей.

– А если памятник уже поставлен, кто занимается его восстановлением?

– В данном случае все делал я сам. Властям было в высшей степени все равно, как мытищинским, так тем более и центральным. Сейчас за ним следит община храма Благовещения, вокруг памятника красивая изгородь. Мы каждый год благоустраиваем этот остров. Мы его назвали Царский остров. Там же раньше были царские путевые дворцы и великолепный храм XVII века с царскими вратами, двуглавыми орлами. Я еще подарил церкви этих орлов.

– Для вас важны встречи со своими работами?

– Есть какая-то закономерность: когда я делаю памятник – они мне все дороги, когда уходят и становятся достоянием города – у меня происходит отчуждение. Мне не всегда хочется приехать к ним опять. Исключение составляет Прохоровское поле, куда я с удовольствием приезжаю всегда.

– В Москве был конкурс на памятник Александру II, в финале, по-моему, было два человека, вы и Рукавишников. Ваш памятник не выиграл, но все равно же сделан проект, хочется его где-нибудь поставить?

– Я не первый раз участвую в конкурсах и знаю, как правило, всю подоплеку. В данном случае никакого конкурса не было. Все остальные просто похитрей и поумней и просто отказались. Я Сашу Рукавишникова хорошо и давно знаю. Я знаю, что «Союз правых сил» с ним давно уже договорился об этом, я просто выставил свою работу, она профессиональная, грамотная была.

– А трудов-то не жалко?

– Я благодарен хотя бы за то, что я взялся за эту тему. Прочитал все о нем, понял, что он был действительно настоящий государь, много не говорил, не обещал, не так он известен, а в нашей истории проходил как серая невзрачная личность, а реально – он автор всех настоящих реформ: отмена крепостного права, реформа в армии. Он тихо, спокойно выполнял реформы, доводил их до логического конца.

– Вы много работаете над фигурами святых или великомучеников, или новомучеников. Эта работа в вас рождает больше мучений или вы чувствуете, конечно, не святость, но что-то хорошее, какая-то благость к вам приходит?

– Вот мы открыли в Калининграде памятник святой великой княгине Елизавете Федоровне, сестре царицы Александры Федоровны. На территории Свято-Елизаветинского монастыря, в белом мраморе. Когда работаешь над такой фигурой, много думаешь. Думаешь, как так можно было: ведь ее при жизни уже называли святой, у них в монастыре был специальный приют для девочек, которых она воспитывала в православии. Кстати, Корин выбрал себе супругу из этого приюта. Думаешь, почему такую красивую женщину, которая так много добра делала, вдруг какая-то орда захватила, расстреляла и сбросила в шахту. Представляете, что за нелюди были, до какого помрачения должен дойти народ, чтобы решиться на такое! Это же хуже террористов или сродни им, тем, которые захватили школу. Это такие же отморозки, зомбированные ничтожества. Миллионы людей погибли. Как можно не осознать этого, как можно не отказаться от этого, от этой идеологии. Я удивляюсь ортодоксальным коммунистам, хотя бы потрудились почитать настоящие материалы, что происходило с нами, с нашей историей. Нет, у них до сих пор Ленин впереди┘

– Вы ставите памятники тем людям, которых считаете хорошими, достойными, или именно потому, что вам приходится много думать и о тех людях, которые были по другую сторону баррикад, совершали страшные злодеяния и оказывались убийцами тех, которым вы ставите памятники. Может быть, стоит и им сегодня поставить трагический монумент, чтобы люди видели этот ужас и осознавали эту трагедию?

– Памятник Колчаку я и делал с сознанием того, что люди, обратясь к истории, почитают о нем и проникнутся обаянием этой личности. У него была открытая камера, он выходил и возвращался назад. Так велико было его обаяние. Охрану меняли через две, три недели, потому что подпадала под его влияние. Он уже знал, что дело проиграно, и не собирался никуда уходить, бежать... Он знал, что белое дело проиграно.

– Есть у вас такой памятник, который вы сделали, хотите поставить, но никто не предлагает и денег нет?

– Жизнь человеческая коротка, поэтому я пытался какие-то основные вехи русской истории взять, на которые мы сейчас должны опереться, посмотреть, как дальше нам идти. Вот говорим о государственной идеологии, а она у нас затоптанная под ногами лежит. Поэтому у меня и великая княгиня Ольга, первая православная правительница, и святой князь Владимир, креститель Руси в Белгороде, и Илья Муромец, и Дмитрий Донской, и так далее. Преподобный Сергий, преподобный Серафим Саровский, Александр Невский. Это все герои, которые сыграли огромное значение в русской истории. Для меня они важны и интересны, и, когда уже узнаешь эпоху, в которой они жили, кажется, что обретаешь ту же силу.

Из биографии Вячеслава Клыкова

Вячеслав Клыков – скульптор, народный художник России, лауреат Государственной премии СССР, золотой медали Академии художеств, Международной премии Андрея Первозванного «За веру и верность». Автор памятников Андрею Рублеву, великой княгине Елизавете Федоровне, свв. Кириллу и Мефодию, маршалу Жукову. В 1996 году поставил памятник императору Николаю II в селе Тайнинском и воссоздал его заново после того, как монумент был взорван вандалами.