Григорий Заславский
Куклы созданы якобы по классическим иллюстрациям Боклевского, однако по большей части ничего общего с ними не имеют. Сцена из спектакля «Концерт для Чичикова с оркестром».
Фото Вадима Шульца
Сам факт последовательного существования Денникова в стенах Театра кукол следовало бы счесть недоразумением. Единственное, что Денников не любит, чего он не умеет, – это работать с куклами. При первой же возможности он бросает куклу, чтобы выйти на сцену собственной персоной, сказать что-нибудь – лучше, разумеется, от лица какого-нибудь поэта (в одной из прежних своих работ Андрей Денников выступал от лица Есенина, в новом спектакле говорит «за Гоголя»), спеть или – просто помолиться. В финале нового спектакля он уходит со сцены, торжественно пропевая «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ┘». Даже в «профильном» духовном театре «Глас» молитвенные слова без особой нужды не выносят на сцену.
Денников – человек-оркестр. В «Концерте для Чичикова с оркестром» он – автор пьесы, постановщик, исполнитель роли Поэта, всех солирующих у Гоголя помещиков, он и за губернатора, и за председателя палаты, за полицмейстера, прокурора и – в женском платье – за Анну Григорьевну, прокурорскую жену, даму, приятную во всех отношениях. Он же поет за цыганку Земфиру и одной рукой изображает «целого» Мефистофеля, по версии Денникова, дирижера местного «оркестра». Основное драматургическое нововведение – по отношению к уже известным инсценировкам поэмы Гоголя – заключается в приложении к каноническому тексту «Пролога на небе» из Гете, только ценой спора в данном случае становится душа Чичикова.
В новом спектакле, как, впрочем, и в прежних работах Денникова, чего ни коснись, во всем обнаруживаются подмены. В программке написано: музыка соч. А.Г. Шнитке. В спектакле выясняется, что кроме Шнитке звучит и Гуно, и Варламов, и Гурилев┘ Но главное – это музыка из сочинений Шнитке, который – по разным причинам – не писал музыку для спектакля Андрея Денникова. Куклы, написано в той же программке, созданы по классическим иллюстрациям Боклевского. Узнать их можно. В некоторых случаях. А в некоторых от Боклевского отошли до неузнаваемости, но для рекламы ход, несомненно, выигрышный. Боклевский – это классика. Как и Шнитке.
По дорогам российским колесит коляска с куклой Чичиковым. Навещая помещиков, кукла Чичикова затевает знакомую каждому школьнику песню про желание купить мертвые души┘ Но как только заходит речь о покупке, куклу прячут, а вместо него выходит живой актер Максим Мишаев. Почему? Причина лежит на поверхности: куклы, изготовленные для «Концерта┘», чрезвычайно просты и, судя по всему, никак не могут справиться со знаменитым ящичком Чичикова, подробнейшим образом описанной Гоголем шкатулкой. Актеру, конечно, сподручнее. Но ведь на то и придуман кукольный театр, чтобы восхищать публику умением управляться с куклой. Чтобы вызывать умиление.
Актеры же в Образцовском театре не все готовы выходить на сцену. А в спектаклях Денникова обыкновенно заняты как раз такие, которым лучше бы на сцену не выходить. Но они ведь и за ширмой работать не умеют, если судить по тому, как управляются они с куклами. И на сцене играть не могут. Получается, выходят затем лишь, чтобы выгоднее оттенить протагониста, нарочно держась в тени его многофункционального существования.
Беда в том, что поет Денников, как говорится, неплохо для солиста балета, а для солиста оперы – неплохо танцует. Ах, если б все это было только домашним музицированием и не выдавалось за нездешнее откровение, с чтением отрывков из писем Гоголя в «гоголевском» парике, с надрывом и пафосом, с членением пространного рассказа про птицу-тройку и Русь, которая несется, на три или четыре части, которые «врываются» в разъезды Чичикова по городам и весям этакой вездесущей моралью┘ Если бы концертный выход актера в женском платье с накладным бюстом – в роли Анны Григорьевны – не был так похож на номер, взятый взаймы из репертуара кабаре трансвеститов. Если бы кукла Земфиры, ведомой все тем же Денниковым, не была так похожа на портреты ненавистных евреев или цыган из ксенофобских брошюрок┘
Взяться и перечислить все, что является на сцену за три с половиной часа этого сборного «Концерта┘», почти невозможно: тут и уже упомянутый Гете с Мефистофелем, и дивертисмент марионеток, изображающих исход, вернее, извод семейства Плюшкиных, и колокольные звоны, и русские песни, и маски итальянского карнавала (Гоголь, верно помнит постановщик, тосковал о России как раз в итальянском далеке)┘
И все это разнообразие до чрезвычайности однообразно. «Мертвые», скованные актеры, с «деревянной» пластикой, с парализованной мимикой проигрывают куклам и одновременно не хотят признать их преимущество, главенство кукол над собой. И никак не хотят уступить им сцену.
Впрочем, как и во все прежние разы, новый спектакль Андрея Денникова разных людей убеждает «по-своему»: одни еще крепче уверяются в том, что он не создан для Образцовского театра, другие – что Денников остается единственным и настоящим патриотом русской сцены, то ли только кукольной, то ли в России в целом. Ну, на то и молитва в финале, чтоб сомнений не было.
