Политика закрытых дверей

Такой показ достижений ежегодно проходит в главном театре страны после школьных экзаменов. В концерте приняли участие студенты выпускного и предпоследнего курса. Программа была составлена так, чтобы продемонстрировать навыки в классическом и характерном танце.

От уровня выпуска зависит качество труппы ГАБТа: он на 99% пополняется за счет Московской академии. Восемь лет нынешних выпускников учили танцевать классику – «наше всё». Но на итоговом концерте было слишком много стоп «утюгом», невыворотных ног, проблем с дуэтным танцем и спотыканий (в прямом и переносном смысле) на сложностях техники. Главное разочарование этого выпуска – руки. Мы всегда гордились выразительностью рук российских танцовщиков, которые, дескать, дает только наша методика обучения. Но на этом концерте хотелось, чтобы выступающие были похожи на Венеру Милосскую, раз уж толку от верхних конечностей мало. Ни форс руки взять не умели, ни позицию правильно закруглить. Все это сопровождали нехудожественные выражения лиц: испуганные у мальчиков и победно-«шикарные» у девочек. Любящие родственники и клака кричали «браво».

Честь мундира поддержал иностранец – японский студент Акимото Ясуоми, с его нешуточными навыками в мелкой технике балетных «заносок» и почти уже сложившимся артистизмом. И кому сказать спасибо за хорошего ученика? В неправильно составленной программке не указаны имена педагогов (это делают, например, на выпускных концертах Петербургской академии имени Вагановой). А чтобы понять, кто есть кто из списка солистов в «Классической симфонии» Прокофьева, надо было расспросить знакомых из балетной школы. Тогда становилось ясно, что длинноногий мальчик с хорошим прыжком, разработанными ногами и координацией будущего премьера – это Артем Овчаренко. А внятно протанцевавшая медленную часть симфонии девочка с большим шагом и потенциалом балерины – Ольга Марченкова, студентка предвыпускного курса.

На этих обещающих именах таланты будущего, в общем-то, исчерпались. Елена Казакова, одна из двух предлагаемых академией «звезд», поразила больше победным видом, чем особым умением. Мария Виноградова в гран-па из «Дон Кихота» изо всех сил подражала не самым лучшим, а наоборот – попсовым предшественницам. Во всяком случае, все приемы артистического безвкусия использовались на полную катушку: если б в школе преподавался предмет «стрельба глазами в зрительный зал», Виноградовой можно было присудить золотую медаль. А в единственном коротеньком номере так называемой «современной хореографии» – «Кармен» – девочку-исполнительницу заставили корчить рожи и смешно хлопать себя руками по ягодицам. Надо полагать, для пущего эротизма.

Все это не так безобидно, как кажется. Свой консерватизм академия несет как полковое знамя: на том стояли и стоять будем. Это красиво обосновывается: «мы традиции бережем». Сия сентенция проникла глубоко, ей верят и люди, далекие от балета. Потому что их убедили: традиции можно уберечь только при изоляции от мирового балетного процесса. Что-то больно хрупкие получаются у нас традиции. Дунь на них – и развалятся. Кстати, нечто подобное и происходит: уровень выпускного концерта – тому свидетельство. Так в чем же дело? Традиции в школе хранят вовсю. А танцуют плохо. И не в последнюю очередь потому, что политика «железного занавеса» столь же продуктивна в искусстве, как в экономике.

В результате выпускники академии – когда становятся артистами – стеной стоят против любых новшеств. Потому что подсознательно понимают – «это мы не можем». Спина не гнется, потому что моторная память мышц навек впитала приказ классического балета – «прямо!». Руки зажаты классическими позициями. Тело не знает, какими приемами оно должно напрягаться и расслабляться, как положено в модерн-дансе. Стиль практически любого произведения за пределами классики XIX века остается тайной за семью печатями. А эгоизм артистического сознания тут же услужливо оформляет профессиональное неумение: «Эти ваши современные штучки нам, обученным великой классике, раз плюнуть, мы просто не хотим».

Конечно, когда российские танцовщики и балерины едут работать за границу, они быстро забывают фанаберию и отлично держат нос по ветру – учатся новому, как велят обстоятельства, и молча танцуют все, что велят. Это у нас артист может безнаказанно хамить руководителю балета или, грозя скандалом, оспаривать решения театрального руководства. А на Западе контракты не условные, как в России, а настоящие. Скажешь «я это танцевать не хочу» – и в момент вылетишь с работы.