Марина Гайкович Пока москвичи и жители еще шестнадцати городов нашей необъятной родины будут приходить в себя от полученных на Пасхальном фестивале впечатлений, Валерий Гергиев с оркестром Мариинки отправляется на малую родину открывать «Звезды белых ночей» (ни много ни мало «Борисом Годуновым») – последний перед закрытием театра на реконструкцию фестиваль, а потому грандиозный по списку имен и программе. Представить себе, как музыканты и их предводитель вообще еще дееспособны, весьма сложно. График их передвижения в последние шестнадцать дней был приблизительно таков: Москва–Красноярск–Новосибирск–Ханты-Мансийск–Киев–Краснодар–Ростов-на-Дону–Москва. Конечно, усталость музыкантов, как и, собственно, самого маэстро, чувствовалась к последнему концерту Пасхального все сильнее и сильнее, что не могло не сказаться на качестве исполнения. Каждый из оркестрантов играл буквально из последних сил. А в таком случае открывается иногда второе дыхание, чему слушатели обязаны откровением Второй симфонии Шумана (в особенности медленной части), прощальной лирикой первой части Десятой симфонии Шостаковича или неистовой внутренней болью его же Первого скрипичного концерта. Вообще Шостакович для Гергиева – особая фигура, тем более в этом году, когда исполняется сто лет со дня рождения композитора. Маэстро одержим желанием сделать эту дату достоянием не российского, но мирового сообщества, проводя, например, циклы симфоний с Нью-Йоркским или Лондонским филармоническими оркестрами. К слову, как и прошедший Пасхальный фестиваль, к моменту сдачи номера уже наступившие «Звезды белых ночей» также посвящены 100-летию Шостаковича – композитора, который был, есть и остается символом ужасающего диссонанса власти и личности. Но Гергиев, по его признанию, склонен разглядывать в шостаковичевских партитурах прежде всего музыку как таковую, а не замученного неволей Советской власти композитора, зашифровавшего в нотных знаках «шаги Командора».
Из солистов, приглашенных Гергиевым в Москву, пожалуй, самым запоминающимся было выступление Брина Терфеля, исполнившего партию Вотана в концертном исполнении Третьего акта «Валькирии» – второй оперы в тетралогии Вагнера. Такого человеческого, страдающего от неотвратимости наказания любимой из дочерей и одновременно от невозможности предотвратить разлуку с ней Вотана встретишь нечасто (Терфель с партией Вотана дебютировал в Ковент Гарден в прошедшем году). Из остальных солистов следует отметить пианиста Ефима Бронфмана (в прошлом нашего соотечественника, ныне гражданина Соединенных Штатов), достойно исполнившего Второй концерт Бартока, но больше покорившего добрую часть публики бисами (соната Скарлатти и так называемый «Революционный» этюд Шопена). Как всегда был точен и музыкален Николай Цнайдер. Наименьшее впечатление осталось от Первого концерта Шопена, который исполнил молодой польский пианист Рафал Блехач: лауреат знаменитого шопеновского конкурса в Варшаве слишком по-ученически относится к музыке великого соотечественника, что производит удручающее впечатление. Не стоит забывать, что кроме проходящих в столице и регионах симфонических концертов и театральных постановок в рамках Пасхального фестиваля проходит Хоровая программа, Звонильная неделя и масса благотворительных концертов. Все это превращает Пасхальный фестиваль в гигантскую машину, которой на две недели подчинена культурная жизнь практически всей страны. Масса средств, которые по инициативе Москвы вкладываются в нормальное функционирование этого колосса, себя оправдывает – как бы ни обижались в глубине души руководители московских музыкальных коллективов (почему Московский фестиваль, да еще и с немыслимым финансированием, проводит петербургский оркестр?), практически ни одному из них не под силу такая грандиозная работа, какую проделывает Валерий Гергиев и коллектив Мариинского театра.
