Марина Гайкович В Концертном зале им. Чайковского разыграли музыкально-литературную композицию «Шекспир и Чайковский», составленную английским композитором и музыковедом Герардом Мак Бёрни, известным своим особым отношением к русской (и бывшей советской) музыке: на его счету, например, немало обработок сочинений Шостаковича. Суть вполне сносно составленной Мак Бёрни композиции сводится к тому, что сочинения Чайковского, вдохновленные сюжетами и текстами английского драматурга, перемежаются с чтением строк из пьес. Легко впечатляемый и сентиментальный Чайковский, конечно, не мог пройти мимо шекспировских сюжетов в духе «кровь и любовь». В итоге потомки получили гениальную увертюру-фантазию «Ромео и Джульетта»; дуэт юных влюбленных (никому не известная партитура на темы увертюры была начата композитором в конце жизни и закончена Танеевым), симфоническую фантазию «Буря» – эти сочинения составили первую половину мелодрамы, во втором отделении слушателям была представлена музыка к драматическому спектаклю «Гамлет». Автора этих строк больше всего в данной акции взволновала фамилия Татьяны Моногаровой – редко выступающей в России певицы незаурядного таланта и мастерства, достойной такого же пиара, какой разворачивают вокруг заезжих заморских звезд. Моногарова начинала как солистка театра Станиславского и Немировича-Данченко, но пришлась не ко двору, в результате чего не то сама ушла, не то ее «ушли». Ради скудного заработка она пела на мелких самоокупаемых концертах (в Царицыно, например), а некоторое время спустя блестяще исполнила Донну Анну в Глайдборне, и с тех пор ее сопрано украшает самые известные западные сцены. Правда, ради художественной правдивости загнанные на балкон зала им. Чайковского Моногарова и ее партнер Всеволод Гривнов дуэт Ромео и Джульетты провалили (в зале и без того плохая акустика, а на балконе, вероятно, певцы не слышали даже друг друга). Повезло, что «разглядеть» ее чудный голос все-таки удалось во втором отделении – диалог Офелии и Гамлета разыгрывался на сцене.
Основной интерес и ажиотаж публики развернулся, конечно, не вокруг певцов и даже не столько вокруг самой мелодрамы (неужели история Ромео и Джульетты нуждается в дополнительных комментариях?), сколько вокруг заявленных в программе исполнителей. В воздухе носилось «Юровский и Хабенский», «Хабенский и Юровский» – фамилии молодого дирижера, весьма успешно ведущего свое сотрудничество с РНО, и в особенности звезды театра и кино придавали в общем заурядному концерту статус события. То, что Юровский отнюдь не является специалистом по интерпретации Чайковского (у Российского национального есть дирижер, который владеет секретами исполнения музыки русского композитора лучше всех остальных не только в России, но и, возможно, в мире), а Гамлет Хабенского был не самым лучшим образом оценен критиками, в справедливости чего могли убедиться и слушатели «Весеннего абонемента» РНО, вопрос вторичный. И Король Лир, и Ромео, и Гамлет были одинаково скучны, Хабенский, который должен был стать центром, ядром всей постановки, не вытянул свою роль на должном эмоциональном и смысловом уровне. Но как звезда гарантировал мероприятию событийность. Кто как, но автор этих строк с подозрением относится к Хабенскому-артисту после того, как один из его героев в очень известном фильме, совершенно напрасно претендующем на звание высокого искусства, пил теплую кровь из грязной трехлитровой банки. От образа Антона Городецкого ему, наверное, еще долго не отмыться. И самое печальное, что не будь этого бездарного, но кассового проекта в жизни артиста, не стало бы ни «Гамлета», ни Чайковского с Шекспиром. Еще более подавляет тот факт, что под попсу прогнулся один из самых самодостаточных в художественном плане оркестров Москвы. Сегодня уже мало кого удивляет телевизионная картинка, где руководитель конкурирующей РНО структуры Владимир Спиваков машет ручкой в клипе Григория Лепса. Надеюсь, Михаила Плетнева под ручку с «Блестящими» мы не увидим никогда.
