Екатерина Барабаш В отличие от прошлогоднего фестиваля откровенно провального кино на этот раз практически не было. Было несколько фильмов, вызывающих вопрос «как они сюда попали?», но на такой вопрос ответ всегда найдется. Например, тайский фильм «Невидимые волны» (не будем углубляться в сюжет, скажем лишь, что герой в начале фильма убивает и расчленяет одну даму сердца, в конце – другую, за что – ему одному известно) попал в конкурс Берлинале исключительно за то, что он тайский. Кинематограф Таиланда существует! Доказано Берлином.
Похоже, пора примириться с тем, что смерть, насилие, физические муки и душевное нездоровье – это то, без чего фестивальное движение задохнется. Но нравится это или нет, любое искусство в той или степени – зеркало общества, и кино как искусство массовое куда в большей мере, чем музыка или живопись, или даже театр. Миром правит насилие, чем дальше, тем наглее, и кино не может делать вид, что этого не замечает. Вопрос в той мере вкуса, с какой режиссеры преподносят нам больные проблемы.
Вообще режиссерское лукавство, как правило, хорошо видно. Не так трудно понять, насыщен ли фильм сценами жестокости только ради того, чтобы у зрителя волосы на голове дыбом вставали на радость режиссеру, или же подобные сцены всерьез играют на режиссерский замысел. Например, один из лучших фильмов этого Берлинале – немецкий «Добрая воля», – казалось бы, заставляет нас слишком пристально вглядываться в кровь и смерть, что несет с собой главный герой – сексуальный маньяк. Но – увы – без этих сцен мы бы вряд ли поняли, в каком постоянном ужасе живет этот человек, решивший вылечиться и не сумевший. И почему в конечном итоге он решает разом избавить от этого ужаса и себя, и людей. И – опять увы – сказки про целебную силу любви так и остаются сказками на фоне полной неспособности и отдельного человека, и всего общества справиться с насилием.
Или документально-беспристрастная, но оттого еще больше пугающая «Дорога в Гуантанамо» Майкла Уинтерботтома, обладателя «Золотого медведя»-2003, показывает нам ад на земле не просто так, чтобы попугать. Нам рассказывают о том, что творится в мире, которого мы не видим и не знаем, нас не пугают, а нам страшно, потому что этот мир – он совсем рядом, и где гарантия, что границы на прочном замке?
Пресловутое сексуальное разнообразие скорее можно назвать сексуальным многословием, причем с регулярными повторами, и все больше на одной ноте. Главная составляющая одного из нынешних приоритетов Берлинале – смешение полов. Не путать со скрещением или чем-то подобным. Словом, трансвестизм. Ей-богу, скоро здесь трудно будет найти фильм, в котором герой не переодевался бы в женщину, причем не с целью рассмешить или спастись от преследователей. Единственное, пожалуй, исключение – картина знаменитого ирландца Нила Джордана «Завтрак на Плутоне». Здесь главный герой, выбрав для себя полуженское обличье, оказывается словно приподнятым над жизнью со всеми ее невзгодами. И, научившись вихлять бедрами, он словно отгоняет от себя горести, как корова хвостом отгоняет мух. Этот фильм, кстати, уже куплен российскими прокатчиками.
К концу фестиваля приходит одна мысль. Невеселая мысль. Это к вопросу о нашем присутствии на Берлинале. Да, конечно, российские продюсеры и режиссеры до сих пор не могут привыкнуть к тому, что недавно еще «пророссийский» фестиваль теперь нас и на порог не пускает. Кто-то объясняет это «плановым» спадом интереса к России, кто-то – грубой работой отборщика российского кино, сильно подпортившего наш имидж несколько лет назад, отобрав на фестиваль лучшее, по его мнению, что было на тот момент в российском кино, – беспомощный дилетантский и неумеренно амбициозный «Гололед» и несколько частей сериала «Бригада». Конечно, после этого нормальный человек при словах «российский кинематограф» зальется слезами или сильно усомнится в существовании такового вообще.
Однако на зеркало пенять легко и удобно. Попытаться посмотреть на нас чужими глазами, конечно же, труднее. Да и не хочется. Потому что если посмотреть в это зеркало честно, то придется сделать вывод: что там ни говори о здешних трансвеститах, а ни один российский режиссер не смог бы снять кино, конкурентное тому, что представил в этом году Берлинский фестиваль. По крайней мере за минувший год таких фильмов у нас не было.
Берлин
