Герой чужого времени

За цикл 'Страсти' на евангельские сюжеты Соколов был сослан в Сибирь.
Фото Фреда Гринберга (НГ-фото)

Страшно, наверное, родиться и жить не в свое время. Он и опоздал-то совсем на немного, всего лет на пятнадцать–двадцать. Родиться бы ему пораньше, и его талант пришелся бы ко двору, он наверняка стал бы одним из членов объединения «Мир искусства» (на выставках которого до революции экспонировал свои ранние работы), и очень кстати были бы и исторические реминисценции, и утонченная графика, и портреты прекрасных дам, и тихие романтические пейзажи, и иллюстрации к Вольтеру и Гофману. Но история не знает сослагательного наклонения.

Выходец из простой среды, сын ремесленника, Михаил Соколов мечтал о среде утонченно-аристократической. Он не получил систематического образования и многие секреты мастерства постигал, самостоятельно изучая русское и европейское искусство. В начале 1917 года он принимал активное участие в Февральской революции, а также в июльском большевистском мятеже в Петрограде, но к осени оставил революционную деятельность и покинул Петроград. В 1934 году он стал членом Московского отделения Союза художников РСФСР, но это, по сути, была формальность – советским художником (в полном смысле слова «советский») Соколов никогда не был.

На художественной сцене он появился довольно поздно, когда ему было около тридцати. Ранний период его творчества нам практически неизвестен – 1920-е годы ознаменовались глубоким кризисом, в результате которого в 1923 году Соколов уничтожил все живописные и графические произведения, написанные до этого времени. Но зато работы, созданные после этого, отмечены чертами сложившегося неповторимого стиля мастера. Долгие и трудные поиски себя в искусстве привели к результату, весьма далекому от «генеральной линии» социалистического реализма. Достаточно сказать, что по выходе из кризиса в середине 20-х годов Соколов, человек православного воспитания, создает живописно-графический цикл «Страсти» на евангельские сюжеты. Его дальнейшая судьба была, таким образом, предопределена – советский режим не мог простить художнику инакомыслия, а тем более ностальгии по ушедшему, а потому 1938 год привел Михаила Соколова в Сибирь, на станцию Тайга. Его освободили досрочно, в 1943 году, но прожил он после этого всего четыре года, написав как реквием свой последний живописный цикл – натюрморты с мертвыми птицами, трагическую аллегорию убитой свободы.

Как истинный рыцарь, он всю жизнь поклонялся прекрасной даме и создавал «Воображаемые портреты» – женские образы, реальные и навеянные впечатлениями от старой живописи и литературных произведений, образы утонченной, рафинированной красоты в духе эстетики Серебряного века, не востребованной советской культурой и стремительно уходящей в прошлое.

В 30-е годы он много пишет городские пейзажи, объединенные в цикл «Уходящая Москва». Арбатский переулок, Суворовский бульвар, Швивая горка – тихий город, кривые улочки, одинокие прохожие, невысокие дома. В его живописи и графике особое пространство – вязкая вылепленная крупными мазками среда, в которой по своим законам существуют дома и люди, цветы и птицы. Его графика практически всегда монохромна, использует ли он тушь, акварель или сангину, а в живописном колорите преобладают «грязные» тона – грязно-белый, грязно-серый, грязно-голубой, но сплавленные вместе, они оставляют ощущение особого света и удивительной гармонии.