Счастливый день

Героиня Веры Алентовой красит губы бантиком, чтобы придать лицу беззащитность. Сцена из спектакля 'Счастливые дни'.
Фото Михаила Гутермана

В спектакле Пушкинского театра все более чем удачно срослось: режиссер Михаил Бычков и ведущая актриса театра Вера Алентова смогли понять и поверить друг другу. И здесь отдадим должное тому актерскому мужеству, с которым известная, именитая актриса бросилась в пучину абсурда, расставшись со своим имиджем социальной героини, так полюбившейся в нашем кино. Забыть о навыках бытового театра, в котором актриса также достигала высот, подробную и тщательную психологию, которая, как правило, выражалась в игре этой актрисы в конкретных реалиях! Забыть весь предшествующий опыт, чего-чего, а последнего Алентовой не занимать, и начать с нуля. Это, если хотите, по-беккетовски, поскольку прошлого в его пьесах нет, а есть миф о прошлом.

Михаил Бычков, имеющий вкус к литературе, мало освоенной сценой, поступает с Беккетом как с автором современного театра. И здесь перво-наперво надо суметь увидеть, почувствовать, как задышит пространство в спектакле. Режиссер вместе с питерским сценографом Эмилем Капелюшем и художником по свету Сергеем Мартыновым словно увеличивают в объеме фрагмент крутого оврага или спуска к озеру с камышами, о котором вспоминает Винни. На этом массиве земли то ли не скошена пожелтевшая трава, то ли озеро давно высохло, и от камышей остались выжженные солнцем стебли. Вдруг эта почва придет в движение, ее внезапно зальет то насыщенно синий цвет ясной ночи, то сменится столь же интенсивным цветом лунного сияния, выхватив хрупкую фигурку Винни, точнее, ее половину, поскольку в эту почву и вросла Винни Веры Алентовой, так похожая на фарфоровую куклу 50-х годов. Милая леди из хорошей семьи, с не менее хорошим воспитанием и образованием, примерная и добропорядочная жена. Спектакль начинается с ее молитвы, слова которой она очаровательно пропускает, но святой настрой сохраняет. Она совершает ежедневный ритуал одного из счастливых дней: выжимает остатки зубной пасты, чистит зубы, достает из соломенной сумки очки, зеркало, красит губки бантиком, что еще больше придает лицу детскую беззащитность. Появляется лупа, через нее она рассматривает с радостью живого муравья, радуясь ему как третьему живому существу, не считая ее и Вилли. Он зарылся в нору в овраге. Ей трудно его разглядеть, но свою нескончаемую беседу она ведет с ним вне зависимости от того, слышит Винни ответ или нет. Иногда Вилли с трудом вылезает из берлоги и с большим трудом преодолевает пространство в пять метров. Роль Вилли благородно ведет Юрий Румянцев. Беккет – любитель пар в драматургии – ей отдает слово, а ему – движение.

Михаил Бычков не купирует и не меняет в пьесе ни слова, однако искусство режиссуры в том и состоит, что пьеса Беккета, которую трактовали как историю о конце света, о двух, кто выжил после ядерной войны, чтобы остаться умирать, о гибели и исчезновении классической культуры в пушкинском спектакле стала историей любви. Винни и Вилли здесь стали своего рода ирландскими Пульхерией Ивановной и Афанасием Ивановичем. Любовь у Беккета, как вера, не требует доказательств, любовь возникает наперекор, вопреки, поперек всем просчитываемым логическим комбинациям. Трудно осознать для двоих, что впереди их ждет потеря. Винни говорит о смерти, которая поджидает Вилли, но и она сама все глубже погружается в землю. Во втором действии она превратится в говорящую голову, которая с тоской и отчаянием будет смотреть на брошенную сумку, из которой ей не достать ни одной вещицы. И когда Винни совсем заберет земля, ее вещи будут жить без нее.

Счастливые дни, что тянутся так похоже один за другим, возможно и не столь счастливые, но один день окажется особо счастливым, поскольку Винни, надев свой парадный белый костюм и белый котелок, доползет до Вилли. Они споют вдвоем незатейливую песенку, то и дело забывая слова. Бог знает, когда в последний раз так пели Вилли и Винни. Быть может, на своей свадьбе или на вечеринке, когда им было по двадцать? Тогда они, конечно, не подозревали, что споют ее снова спустя много-много лет, но только перед смертью. И кто знает, каким будет у каждого его последний час. Они уйдут, обнявшись, с улыбкой избавления от бренного и опустошающего существования, уйдут вдвоем и окажутся в этом счастливее Пульхерии Ивановны и Афанасия Ивановича.