Очарование даунов

Известные сюжеты русской живописи у Звездочетова превратились в злободневные карикатуры.
Фото Фреда Гринберга (НГ-фото)

Уже давно искусство переживает состояние мучительного поиска вечных тем, которые бы заново открылись в творчестве современных художников. В галерее «Риджина» по любимым местам прошлого гуляет немецкий художник Джонатан Меезе. Судя по отзывам в германских СМИ, Меезе популярен и олицетворяет надежды артсообщества на будущее современного искусства. Он, как в блендере, смешивает в работах образы и символы ушедших эпох. Тираны Наполеон, Гитлер, Сталин, мифы о Парцифале, крестоносцы и пигмеи – далеко не полный образный ряд, представленный в проекте «Доктор Дракула». Краска густыми мазками вываливается на холсты, образуя красочные портреты. Выходящие в итоге «собирательные образы» не просто напоминают одновременно все и сразу, но пребывают в оргазмическом состоянии разной степени. Мир Меезе – это фаллоцентричный мир, здесь сила и ее высшая точка наслаждения толкает на экспрессию.

Молодой немец совсем не похож на Дракулу, он не пьет кровь современников, а интересуется археологией. Тайны прошлого его волнуют больше, чем проблемы настоящего. Поэтому осиновые колья можно спрятать и чесноком в Меезе не бросать. Намного интереснее наблюдать за попытками художника справиться с такой громадиной, как миф и легенда. Подход у него радикальный: разделять и властвовать. Но своими нагромождениями он не в состоянии покорить вершину. Апогеем неудачного подъема стала 500-килограммовая скульптура из бронзы, представляющая собой женщину-мать – прародительницу жизни и силы с торчащими из нее ритуальными атрибутами, актуальными для гендерных исследований, но не для залов «Риджины». Поэтому тяжелая и громоздкая скульптура скромно, насколько позволяют размеры, ютится во внутреннем дворике.

Если Меезе в силу молодости и пылкости своей натуры взывает к жизни мумии прошлого, то художник Константин Звездочетов давно смирился с потерей первозданной чистоты в восприятии любимых героев детства и советских учебников истории. В галерее XL его проект «Утраты» выглядит как концентрированный сок, краткое изложение на тему, что мы потеряли и обрели за прошедшее столетие. Три богатыря, Аленушка и прочая нечисть у Зведочетова трансформировались в карикатуры на злобу дня. Зеленая Аленушка озлобленно пытается вычерпать ладошкой озеро, боярыня Морозова победно покидает деревню, махая платочком в пустоту, а три богатыря уменьшены до размеров игрушечных фанерных лошадок и гордо возглавляют парад. Все это цитаты известных работ классиков Ильи Репина, Василия Сурикова, Виктора Васнецова. В масштабах космоса Звездочетова выглядят они более чем скромно и тают на глазах, словно Снегурочка, прыгающая через костер.

Без иронии и с серьезной миной Рауф Мамедов закончил свою трилогию «Пьета», представив в галерее «Айдан» весь проект. Речь идет о давней истории, берущей начало в 1996 году, когда художник Мамедов открыл московской публике очарование даунов, создав постановочную серию фотографий «Тайная вечеря». Вместо двенадцати апостолов и Иисуса на фото обитали дауны с присущим им наивным выражением и чистым взглядом. В последней части «Пьеты» умалишенные, изображая докторов, выстроились в ряд перед столом, на котором под холщовой тканью лежит тело.

Наверное, надо сказать спасибо Мамедову за напоминание о существовании другой стороны мира, но избалованный постмодернизмом мозг мучается догадками и подозрениями: а нет ли подвоха в таком настойчивом стремлении изобразить непосредственность и красоту деклассированных даунов? Практически неразрешимые сомнения, так как искренность – отсутствующее понятие в актуальном искусстве. Поэтому лучше и не думать, а просто смотреть.