Заклинатель крыс

Мэрилин Монро в русском исполнении.
Фото Артема Чернова (НГ-фото)

В Третьяковской галерее на Крымском Валу открылась выставка «Поп-арт в русском искусстве», охватывающая последние сорок лет и разделенная на три части. «Преддверие поп-арта в России», «Московский поп-арт» и «Нео-поп-арт». Все вместе напоминает Диснейленд и Парк культуры и отдыха имени Горького.

На открытии в полном составе собрались арткритики, художники и все-все, кто только смог доехать до ЦДХ. Это называется ажиотажем. У входа бесплатно раздавали кока-колу и кучу макулатуры. По этажам разгуливала настоящая Мэрилин Монро в красном облегающем платье (русский вариант). В газете, выпущенной специально к вернисажу, на титульном листе разместился ремейк работы Уорхола «Мэрилин» в исполнении Владислава Мамышева-Монро и программный текст организатора и куратора проекта Виктора Ерофеева. Из него следует, что история русского поп-арта началась в 1959 году с выставки американской живописи в Сокольниках и что стиль этот, как вода, сам размыт и мимикрирует под любую форму современной жизни. Может быть объектом, знаком, жестом и вообще имплантирован в повседневность крепко и надолго.

Зритель после осмотра экспозиции будет полностью дезориентирован. Идешь в Третьяковскую галерею в предвкушении визуального изобилия ярких и запоминающихся образов, выходишь в полной растерянности. За проектом шлейфом тянутся вопросы, на которые, что интересно, ответы уже есть. Видимо, сама суть русского поп-арта побуждает повторять одни и те же вопросы, чтобы получить на них готовые ответы. Особенно настораживают заново сделанные старые объекты (например, «Щеколда» Александра Косолапова) и повторение творчества Энди Уорхола в разных вариантах, например, на картинах Авдея Тер-Оганяна. Если так дело пойдет дальше, то понятие авторского стиля останется в прошлом. Как и хотел первопроходец – все должны стать машинами и думать, как машины.

С другой стороны, выставка служит прекрасным фоном для демонстрации творчества самого изобретателя безупречной штамповочной машины. На контрасте с приверженцами русского поп-арта масштаб его личности выглядит несоизмеримо большим. В далекие 60-е Уорхол свой выбор сделал, за каждым авторским жестом скрываются маленькие страстишки среднестатистического жителя Техаса. Одновременно его выбор стал новой идеей для обустройства пространства искусства. Сегодня идея превратилась в стратегию, художник черпает вдохновение в плавильном котле массовой культуры. Хотя у этого пути большая инерционная сила – при бесконечном тиражировании одних и тех же жестов исчезает необходимая дистанция между художником и обществом, творческий процесс становится больше похожим на госзаказ.

На самом деле выставка скорее пугает, чем радует. Поп-арт приобретает черты тотальности, заполняет все пустоты медиапространства и объединяет самых разных художников: картины Виноградова и Дубосарского, объект Олега Кулика «Оранжерейная пара», огромные корова и бык, выполненные из оргалита, комиксы Люды Горловой, рассказывающие о страданиях молодой девушки фразами «мыльных опер», видео Вячеслава Мизина и Саши Шабурова, прочно занявших нишу народных Петрушек. Стоит художнику обратиться к языку массовой культуры, как он автоматически становится апологетом поп-арта. У праздношатающихся публики на вернисаже возникал закономерный вопрос: неужели все, что было в русском искусстве второй половины ХХ века, называется поп-артом, и она продолжали разглядывать карамельные мужские торсы в натуральную величину из проекта Татьяны Антошиной «Попробуй меня!». В этой ситуации фигура Уорхола приобретает черты заклинателя крыс. Он достает свою волшебную дудочку, и все современное искусство подстраивается под мелодию поп-арта. До обрыва пока еще далеко, и, может быть, гипнотический эффект мелодии явление кратковременное, существующее в рамках проекта в Третьяковской галерее, а за ее стенами художники живут и ничего не знают о великом дудочнике.