Екатерина Барабаш
Такие афиши, извещающие о выставке в Музее Гуггенхайма, украшают сегодня Нью-Йорк.
Иллюстрация представлена Благотворительным фондом В.Потанина
Подготовка такого масштабного проекта, конечно, не могла пройти совершенно без сучка без задоринки. Разумеется, многие ныне живущие художники выражают недовольство, что их работы не включены в экспозицию. Михаил Шемякин упрекнул организаторов в том, что они искажают картины современного искусства, потому что оказались обойденными целые направления – такие, как, скажем, нонкорформизм. Он объясняет это, в частности, тем, что директор Государственного Эрмитажа Михаил Пиотровский и директор Гуггенхайма Томас Кренс входят соответственно в советы директоров обоих музеев и, таким образом, «свои» интересы помешали независимым кураторам отобрать правильные работы. Работы Шемякина в итоге в экспозицию не вошли, его так и не услышали. Зато услышан был другой художник-эмигрант, причем решение принималось на очень высоком уровне.
Кстати, с учетом «русской направленности» экспозиции, наверное, можно было вовсе обойтись без услуг Эрмитажа, коллекция которого знаменита по большей части западноевропейской живописью. Однако без Эрмитажа в этой истории обойтись было никак нельзя: во-первых, Эрмитаж действительно связан узами творческого сотрудничества с Музеем Гуггенхайма, во-вторых, Эрмитаж все-таки принесет пользу экспозиции и, в частности, именно его, эрмитажный, «Черный квадрат», приобретенный недавно во время распродажи собрания Инкомбанка, украсит «ROSSIA!».
«ROSSIA!» – не просто масштабный, но, конечно, и чрезвычайно дорогостоящий проект. По словам Ольги Нестерцевой, куратора выставки от «РОСИЗО», общая ее стоимость – около четырех миллионов долларов. Для сравнения: официально объявленная стоимость прошедшей в Москве Первой Московской биеннале – 4,5 млн. долл.
Как рассказала «НГ» Лидия Иовлева, замдиректора Третьяковской галереи, коллекция которой на время выставки лишается большей части своих самых знаменитых шедевров, условия транспортировки картин за рубеж ничем не отличаются от таких же строгих правил перевозки картин по России. Что касается сохранности, то волноваться, убеждали нас в «РОСИЗО» (именно этот государственно-выставочный центр отвечает за транспортировку картин за океан), не стоит. По международным правилам, в одном транспорте не может быть ценностей больше, чем на 70 млн. долл. С учетом нынешней рыночной стоимости, к примеру, Кандинского, в одном треке соответственно нельзя перевозить больше четырех его работ.
Организаторы выставки утверждают, что на таких супермасштабных выставках принято представлять не отдельных художников, а тенденции, направления, иначе полной картины не получится. Но тогда выставка волей-неволей лишается своих просветительских функций, оставляя за собой лишь функцию популяризаторскую и как следствие коммерческую. То есть некий, и довольно заметный, элемент лукавства здесь есть. Оставим вообще за скобками вопрос, насколько такой подход – представлять течения, а не отдельных художников – правомерен. Но, скажем, Олег Кулик, человек-собака, – это действительно направление? Или Бренер, известный тем, что испачкал «Черный квадрат» Малевича? Тенденция? А «исполинофил» Церетели, опутавший мир своими изваяниями, – не тенденция? Советские нонконформисты – вовсе не течение? Очень много вопросов. Но думается, пока есть ответ на один. Картина русского искусства для американского зрителя после этой выставки вряд ли прояснится.
═
Михаил Швыдкой, руководитель Федерального агентства по культуре и кинематографии
═
Идея выставки «Россия!» родилась почти три года назад в разговоре с руководителем Музея Гуггенхайма Томасом Кренсом. Мы говорили о том, что такое образ России в современном мире. Тогда и появилась идея создать выставку, которая бы отражала лучшие образы нашей страны. Выставка называется, может быть, несколько амбициозно, пафосно, но если на ней представлены произведения русских художников с XII до XXI века, то, конечно же, она заставляет осмысливать не только историю изобразительного искусства, но и историю русской жизни как таковой.
Надо сказать, что отбор экспонатов происходил мучительно. В данном случае мы ориентировались, во-первых, на отбор американских кураторов, и это справедливо, потому что они более или менее представляют аудиторию, которая придет на выставку в этой стране. Но для того, чтобы сбалансировать американский взгляд и русский, в кураторстве этой выставки принимали участие руководители крупнейших русских музеев.
Естественно, что наибольшую дискуссию, наибольшее недовольство наверняка вызовет раздел, в котором должны быть представлены живущие художники. Но этот раздел сравнительно невелик по отношению к масштабу всей выставки. Естественно, для нас было важно показать искусство социалистического реализма, искусство ушедшего Советского Союза, потому что это законченный стиль, законченная эпоха.
Нам было важно, чтобы не были пропущены важные исторические эпохи, ведь на выставках такого рода показывают не столько художников, сколько тенденции. Когда ограничен выбор, то иногда помещают художника не столько значительного, сколько демонстрирующего некоторую тенденцию развития искусств.
═
Михаил Пиотровский, генеральный директор Государственного Эрмитажа
═
Каждая выставка отражает то время, в которое она делается. Я думаю, что все это обращено к Организации Объединенных Наций. Тем более что в выставке сочетается торжественно-парадная часть, что любят министры, и некая идеология и идея, которую, я надеюсь, тоже нам удалось провести и которая выше этой чистой парадности.
Над выставкой работала довольно большая команда. Все музеи принимали участие, разрабатывали свои части. Тут была большая совместная работа и с нашими американскими коллегами. Что касается эрмитажной части, она посвящена русскому коллекционированию двух периодов: до Екатерины и после. Именно музей коллекционирования определяется как европейское лицо России.
Конечно, на время выставки из музеев будут временно вывезены многие шедевры, но я бы не стал делать из этого проблемы. У нас абсолютно живые залы, там все время меняется экспозиция.
