Деликатный вопрос

На прошлой неделе в московском парке Кусково прошла церемония награждения «Хрустальной Турандот», учредители которой называют свою награду старейшей театральной премией. По традиции «Турандот» первой среди других театральных премий подводит итоги прошедшего театрального сезона, по горячим, можно сказать, следам. Лучшим актером назвали Владимира Зельдина, сыгравшего Дон Кихота в театре Российской армии, премию за лучшую женскую роль поделили на троих исполнительницы ролей Ирины, Маши и Ольги в «Трех сестрах» Петра Фоменко – Ксения и Полина Кутеповы и Галина Тюнина; за лучший спектакль, «Лес» в МХТ имени Чехова, свою статуэтку получил режиссер Кирилл Серебренников. Как обычно, кое-кого из победителей назвали загодя, и в случае «Турандот» заранее было известно, что специальную награду, даже специальную номинацию – «Хрустальную розу» – вручат Николаю Караченцову.

За что? Бестактный вопрос. А за что пять лет назад другую премию дали Наталье Гундаревой, которой зал аплодировал стоя, аплодировал выдающейся актрисе, которая, казалось тогда, поправлялась и возвращалась к жизни. В зале ее, конечно, не было, но аплодировали именно ей. И немного – себе, своим добрым чувствам, своей верности любимой актрисе.

Никто и теперь не спрашивал «за что?» Напротив, были восхищены благородством организаторов.

Тут хочется на минуточку вылезти из благодушного хора всеобщего упоения друг другом и собственной сердечной отзывчивости, спросить себя и других: а в чем, собственно говоря, благородство? Что не забыли? Да кто же забудет Николая Караченцова? Только-только все произошло, газеты не устают напоминать, давая полные отчеты с места аварии, с больничной койки, из коридора НИИ скорой помощи, из отремонтированной по евростандартам палаты (это и вправду благородно: ведь актер уже выписался, а палата осталась, теперь и другие смогут приходить в себя в условиях, максимально приближенных к домашним). Забытых, прости господи, – пруд пруди. Констанция Роек, великая актриса, по-настоящему, без глупостей – великая, умерла в совершенной безвестности, потому что – судьба тому виной – после фантастического успеха и славы долгие годы не выходила на сцену. Инна Ульянова – то же и так же┘ Другие живут в нищете, в подлинной нищете, великие актеры великого советского театра и великого кино.

Глупо, скажут, считаться, когда речь о милосердии и благотворительности, радоваться надо, что кому-то что-то дали, а не злопыхать, что не дали тому-то, тому-то и кому-то еще. Наверное.

Ведь можно было ограничиться несколькими искренними словами – эффект был бы тем же самым. В смысле добра и милосердия. Не было бы самоудовлетворения.

То есть, если все это благородство и милосердие «отшелушить» и пофантазировать, придется признать, что в противном случае, – то есть, напротив, при благоприятном стечении обстоятельств, – если бы не было аварии или авария была не такой тяжелой, если бы ее участники отделались только ссадинами и испугом, пришлось бы организаторам театральных торжеств искать других каких-то лауреатов. А тут трагическое стечение обстоятельств становится одновременно и удачным: есть еще один лауреат, против которого никто слова не скажет. Все будут «за» (ещё и похвалят). И если динамика, как говорят врачи, будет положительной, необходимость в других акциях и новом внимании станет снижаться, если же нет, то, по нынешней логике, будут новые благотворительные акции и новые премии.

Ужас какой-то, честно говоря.

Понятное дело: если актеру эта награда как-то поможет, морально поддержит его, все будут рады. И дай ему, как говорится, бог. Но в каком дурацком положении оказываются другие театральные и все прочие награды: все же понимают, что их обошли. Не страшно еще раз отметить лучших актеров и лучший спектакль, а вот Караченцову дать «по второму кругу» уже неловко. Скажут: все, не успели, в «Хрустальной Турандот» первыми сообразили и даже специальный приз придумали. И такая сметливость почему-то не только радует, но и немного смущает.