Небеса обетованные

Одинокий Мересьев (Сергей Яковлев) – герой «Упавшего с неба».
Фото Михаила Гутермана

Есть у Сергея Прокофьева несколько сочинений, о которых вспоминают весьма редко. Лежат они на полках всевозможных архивов, пылятся и постепенно превращаются в балласт – ну, написал мастер когда-то что-то не совсем удачное, ну, пошел на поводу у советской власти. С кем не бывало? Однако в последние несколько лет по инициативе разных музыкантов прокофьевские неисполняемые партитуры стали предъявлять публике.

Мариинка поставила "Семена Котко", Геннадий Рождественский продирижировал просталинской "Здравицей", а Дмитрий Бертман взял ножницы и перекроил одно из самых странных сочинений Прокофьева – его последнюю оперу "Повесть о настоящем человеке", созданную по одноименному произведению Бориса Полевого (недавно и Мариинский театр исполнял эту оперу в концертной версии; накануне Дня Победы премьера этого сочинения было анонсировано и Саратовским театром оперы и балета).

Еще в 1985 году, когда после долгих лет забвения Большой театр решился поставить это произведение (перед этим опера шла здесь в 1960-м), Альфред Шнитке предложил дополнить партитуру музыкой из прокофьевской кантаты "Александр Невский". Дмитрий Берман работал на той постановке ассистентом режиссера, идею запомнил и воплотил по-своему 20 лет спустя.

Рассказ о подвиге и жизни летчика Алексея Маресьева, потерявшего после ранения обе ноги до колен и сумевшего вернуться на фронт и совершать боевые вылеты, потрясает и в наши дни. "Этим спектаклем мы пытаемся извиниться перед нашими дедушками, которые смогли отстоять на карте мира Россию, обладая редким для нас качеством – патриотизмом, – говорит Дмитрий Бертман. – Эти герои сегодня упали с "неба почтения". Они живут не достойно своей славы. Да и славят их только формально, "к празднику".

Как славили их на параде 9 мая – мы видели. Неуютно было от молодых лиц, не понимающих смысла отведенных им ролей в этом государственном спектакле, лиц неискренних, натужно изображающих чувства вчерашних 10-классников 41-го, от высокомерия некоторых артистов, исполнявших песни военных лет – вампучного Баскова и Хворостовского, певшего с легким американским акцентом "На безымянной высоте".

Спектакль Дмитрия Бертмана сделан словно в пику всем загримированным торжествам. И как бы ни относиться к изменениям, сделанным в авторском тексте, здесь, на мой взгляд, такой подход театра к произведению уместен, потому что осуществлен профессионально и интересно. В "Геликоне" фактически родилась новая опера Прокофьева. Не случайно спектакль идет с другим названием – "Упавший с неба" и прокомментирован как созданный по мотивам "Повести о настоящем человеке" и кантаты "Александр Невский".

Главный герой фигурирует в опере почти под тем же именем, что и его прототип, – Алексей Мересьев. Доживает свой век в госпитале, всеми забытый, больной, сталкиваясь с цинизмом врачей, умудряющихся не только не следить за пациентом, но и красть из его тумбочки скудные сбережения, вплоть до банальной шоколадки. Действие оперы – воспоминания старого Мересьева о своей жизни. Замечательная идея Бертмана, которая, по словам режиссера, родилась в последние дни подготовки спектакля – раздвоение главного героя на нынешнего, лежащего в больнице и того, молодого, полного сил, о котором вспоминает старый летчик. Некоторые сцены смонтированы режиссером так, что оба Мересьева ведут линию главного героя чуть ли не дуэтом – по фразе передавая партию друг другу (в спектакле несколько составов, на пресс-показе главную партию великолепно сыграл Сергей Яковлев, а в роли молодого летчика успешно дебютировал Петр Морозов). Партия приобретает объем, выходит из повествовательной плоскости: стирается грань между переживаниями и галлюцинациями персонажа, реальным действием и воспоминаниями.

Музыка Прокофьева обретает новую жизнь благодаря неожиданным акцентам (цитаты из "Александра Невского" – разительный стилевой контраст сложным вокальным партиям оперы). "Невский" отлично передает энергетику, дух военной поры, патриотический настрой в хоре "Вставайте, люди русские" и страшную пустоту, когда уже нет слез, после окончания войны в соло меццо-сопрано "Я пойду по полю белому", и образ тевтонских рыцарей, бубнящих свою латынь, как образ нашествия фашистов, и гимн России в заключительном хоре "На Руси родной не бывать врагу".

Эти цитаты ценны не только музыкальным великолепием, они переключают действие в другое измерение, параллели (два Мересьевых) множатся: разные страны, разные миры, разные поколения, жизнь реальная и пересказанная, наконец, сам Прокофьев, контрастно высказывающийся на одну и ту же тему. Кстати, в спектакле, кажется, неожиданно для самого себя, режиссер вывел и Прокофьева: в последней сцене ко всеми забытому Мересьеву приходит наслышанный о его былых подвигах┘ немецкий корреспондент, роль которого исполняет Михаил Егиазарьян, обликом напоминающий композитора. Эта сцена, вырезанная изо всех редакций оперы, изначально была написана композитором как встреча советского корреспондента и главного героя, но в версии "Геликона" она "прозвучала", конечно, сильнее.

Нельзя не отметить и ловкость, с которой смонтированы музыкальные фрагменты: благодаря стараниям дирижера Владимира Понькина не изменена ни одна нота, а партитура звучит логично и ясно, как будто бы так и написанная.

Художники Татьяна Тулубьева и Игорь Нежный заняли сцену обломками самолета, вмонтированными в жилой дом. Здесь еще один образ и еще одна параллель – напоминание о недавней, но уже всеми забытой страшной авиакатастрофе в Иркутске. А модные летчики – стильно одетый хор, периодически исполняющий элементы танцев-маршей-скульптур, характерных для парадов сталинской эпохи – напомнили нынешние помпезные "реставрации" переживаний послевоенных лет, когда за стилизацией и внешними эффектами кроется пустота мегаполиса.

Актуальность постановки "Упавшего с неба" к празднику Победы этим самым праздником не исчерпывается. Во всяком случае, Бертман собирается открывать этим спектаклем следующий, шестнадцатый сезон "Геликон-оперы".