Майя Крылова Первым из двух ведущих театров страны на «Маске» отчитался Большой театр. Он показал одноактную «Магриттоманию» и двухактную «Ромео и Джульетту». В неоклассической «Магриттомании» восхищаться можно только идеей: вот какие продвинутые у нас теперь спектакли, аж балет по полотнам художника-сюрреалиста. Все остальное и главное – танец – сделано так, как если бы компьютеру задали программу: слепить среднестатистические движения, основанные на среднестатистических идеях балета XX века. И он слепил.
С «Ромео» ситуация другая. Обруганный консервативными российскими балетоманами и не менее консервативными английскими критиками, этот спектакль прорвался сквозь препоны, предоставив публике возможность дотронуться до подлинного нерва шекспировской пьесы. Сохраняя основообразующую идею противостояния героев окружению, балет пластически выводит к жизни современных подростков, которые очень похожи на вскормивший их жестокий мир. Мария Александрова (Джульетта) так же достойна получить приз за лучшую женскую роль в балете, как и Денис Савин (Ромео) – за роль мужскую. Ведь для наших артистов, воспитанных исключительно на классике, чудо уже сам факт, что эти двое хорошо почувствовали телом непривычный стиль, где руки не надо круглить в позициях, спину не стоит держать, как корабельную сосну, а стопы не обязательно выворачивать наружу.
Накануне закрытия «Маски» в борьбу вступила Мариинка. Она обрушила на Москву тяжелый десант: три балета Баланчина и три – Форсайта, двух номинанток и двух номинантов. Как именно танцевать балеты Форсайта, хореограф подсказал в названии одной из постановок – «Головокружительное упоение точностью». Отсюда и корни исполнения балетов хореографа, творчеством которого Форсайт вдохновлялся, – Баланчина. Только Баланчин, мастер середины прошлого столетия, не отметал разнообразия эмоций, как это сделал хореограф рубежа XX и XXI веков. Эти эмоции, вплоть до женского кокетства, легкой нитью, без педалирования, вплетены в баланчинские постановки, в то время как Форсайт ждет от исполнителей иного – парадокса техногенной чувственности.
Номинантка на лучшую женскую роль в балете Ульяна Лопаткина, героиня баланчинского «Вальса» на музыку Равеля, не удивила, чего от нее ждали, то и получили, – величественную весталку, рядом с которой масштаб танца окружающих кажется мелковатым. Не удивила и труппа Мариинки, исполняющая Баланчина: никуда не делась наша тяга так трактовать движения, чтобы можно было ясно понять, о чем оно. Поэтому «Вальс» с его наглядной поэтикой бала оказался наиболее близок танцовщикам, а условная область «Четырех темпераментов» на музыку Хиндемита была освоена меньше всего. На самом деле из четырех темпераментов не осталось ни одного, а артистов, если они не жеманились, бросало в скучную гимнастику, хотя нет ничего более далекого от Баланчина, чем безликость исполнителей. Посередине (по качеству танца) поместился «Балет империал» с Чайковским, где тот же бал дан опосредованно.
В Мариинке только что показали премьеру нового блока форсайтовских балетов, так что его техника буквально завязла у артистов в ногах. Натренированность не могла не сказаться. Номинанты «Маски» на лучшую мужскую роль в балете Андрей Меркурьев и Леонид Сарафанов (опусы «Там, где висят золотые вишни» и «Головокружительное упоение точностью») показали, что Форсайта можно танцевать по-разному – и брутально с нежностью, как Меркурьев, и нежно с брутальностью, как Сарафанов. Номинантка Наталья Сологуб в «Стептексте» подтвердила, что она в Мариинке – одна из лучших, если не лучшая, исполнительница балетов конца двадцатого века. А солисты, особенно блистательная Екатерина Кондаурова, дали понять, что стремление балетного руководства Мариинки приучить коллектив к современности все-таки не проходит даром.
