Столичная провинциальность

Когда приезжаешь в какой-нибудь российский – не столичный – театр, артисты часто задают вопрос, насколько в провинции театр провинциален. Иногда кажется – для того только, чтобы с удовлетворением выслушать известный на самом деле им ответ: как на московских сценах выходит немало откровенно провинциальных постановок, так и в далекой провинции можно встретить очень достойные работы. Дело не в географии – в людях, которые строят театр.

Для жителей столицы фестиваль «Золотая маска» – практически единственная возможность составить более или менее объемное представление о состоянии российского театра. Слоган «Маски» – «лучшие российские спектакли», однако в нынешнем году, например, из двенадцати драматических спектаклей-номинантов – семь московских и два питерских, то есть тоже столичных. Получается, что во всей огромной театральной России нашлось лишь три спектакля, достойных претендовать на звание «лучших». Впору в этом усомниться, однако у «Маски» на все недоумения всегда готов ответ: «Фестиваль отражает реальную ситуацию в российском театре» – на зеркало, мол, неча пенять. И крыть на самом деле нечем: чтобы аргументированно возразить, по-хорошему нужно создавать альтернативный экспертный совет и формировать альтернативный список «лучших», однако сегодня это, кроме «Маски», никому не под силу, хотя бы в силу финансовых причин. Поэтому театралам остается довольствоваться картиной театральной России «по версии «Маски» – как бывают чемпионы мира по шахматам по версии ФИДЕ.

Так вот разглядывая эту картину (а также привлекая на помощь собственный опыт) и пытаясь определить, что же такое сегодня «провинциальный спектакль», приходишь к выводу, что значение этого термина пора подвергнуть ревизии. Под провинциальностью обычно понимается выдаваемая за традицию «пыль веков», наигрывание, штампы, избитость режиссерских приемов, сценографического решения, манеры актерской игры etc. Спектакли, представляющие на «Маске» российскую провинцию, бывают очень разные – более или менее удачные, откровенно неудачные, – но в этом смысле они ничуть не провинциальны, по всем параметрам не уступая столичным. Однако есть у них общая черта, которую, видимо, и следует считать сегодня отличительным признаком театра российской провинции, – «новая провинциальность» (по аналогии с «новой драмой», «новой режиссурой» и «новой сентиментальностью»). Это отдача, с которой артисты работают на сцене.

Тенденция московских театров последних лет – все более распространяющееся отношение артистов к своему делу не как к служению – как к службе, «умеренному и аккуратному» исполнению служебных обязанностей с 19.00 до 22.00: формально вроде упрекнуть артиста не в чем, а со сцены в зал не идет ровным счетом ничего. Артисты театров провинциальных в большинстве своем работают «до полной гибели всерьез». Что, естественно, еще отнюдь не означает шедевров: у артиста может не хватать опыта, мастерства, да просто искры Божьей, но не заметить его отношения – невозможно. Может быть, именно этим объясняется очень сильная в этом году программа театров кукол (ни одного московского спектакля в ней, кстати, нет). Кукольники – самые бескорыстные и преданные театру люди: им даже на личную славу трудно рассчитывать, ведь часто зрители видят лишь их руки. С каким азартом работают артисты в пензенской «Забытой сказке» (театр «Кукольный дом»)! Как искренни, а потому заразительны молодые актеры, играющие «Всадника Cuprum» (питерский «Кукольный формат») – при том, что их самих даже не видно! (Последним за эту заразительность охотно прощаешь даже явные технические несовершенства.) Именно на таких спектаклях понимаешь, что «вольтова дуга» между сценой и зрительным залом – не только красивая театральная метафора. А еще провинциальные артисты сохранили привычку и умение играть в ансамбле, годами воспитываемую репертуарным театром, в то время как в Москве идет неуклонный дрейф в сторону театра звезд, парада-алле актерских индивидуальностей.

Столичный театр, кризис которого очевиден, уже не первый год ждет Спасителя, обращая взоры то к «новой драме», то к молодой режиссуре, то к «новому европейскому театру»┘ Возможно, настал черед повернуться в сторону российской провинции, которой всегда прирастали театральные столицы. Там еще не столь ощутима тотальная усталость театральных деятелей от театрального процесса, и там сумели в суматохе последнего двадцатилетия не растерять то действительно хорошее, что было нажито русским и советским репертуарным театром XX века. Может быть, именно ей суждено стать той почвой, на которой взрастут долгожданные ростки нового театра?..