Что там вдали, за арабеском?

Очередной утренник московской Академии хореографии в Большом театре оказался не просто концертом: после дивертисмента первого отделения во втором дали премьеру. Публика, почти сплошь состоящая из «своих», благодарно хлопала каждые десять секунд. Младшенькие и в самом деле радовали – им интересно танцевать. Но хореографические номера в исполнении старших учеников качества в нынешний уровень московской школы не добавили. Удручает даже не частое отсутствие балетной правильности, это в принципе поправимо, школьники все же, огорчают две крайности, в одной из которых погрязли ученики (стертая скучность танца), а во второй – некоторые ученицы (показуха «вот я какая!» на пустом месте, без всяких на то профессиональных оснований).

Нельзя сказать, что в ближайших выпусках совсем не предвидится талантов. Заслуживает похвалы Мария Сизова, сочно выплеснувшая на публику номер Леонида Якобсона «Деревенский Дон-Жуан». Подает надежды Мария Виноградова, еще не очень скоординированная, еще с испуганным лицом, но с заявкой на будущие успехи протанцевавшая вариацию Эсмеральды. Но безымянные девушки и мальчики, поименованные в программке как «учащиеся старших классов», так бестолково и непрофессионально станцевали мазурку из «Лебединого озера»... Кажется, что не один и не два, а больше старшекурсников явно не интересуются профессией. Оттого ли, что в свое время кое-кто поступил в академию не по таланту, а, скажем так, без особых хлопот или по иным причинам, но такое впечатление, что без пяти минут творцам танцы до лампочки и они вовсе не собираются работать по специальности после выпуска, а получив диплом, с облегчением разбредутся кто куда.

Во втором действии академия показала школьный спектакль – «Щелкунчик», дав ученикам возможность привыкать к профессии не в классе, а на сцене. Облюбованная школой довоенная редакция Василия Вайнонена для утренника особенно подходит, это вариант прочтения музыки Чайковского для детей, игнорирующий ее «взрослый» трагизм, но замечательно подчеркивающий сказочность и задушевность. Точно такую же идею пару лет назад осуществили в Мариинке, только там балет поставили целиком, получив, кстати, солидную прибыль от продажи билетов. В Москве ограничились избранными местами, объединенными в сюиту: Розовый вальс, Вальс снежинок, национальные танцы кукол, па-де-де Маши и Щелкунчика в финале. И стоило приходить на балет ради двух девочек: Катерины Кудрявцевой (Испанский танец) и главной героини – Маши в исполнении Чинары Ализаде. Когда Чинара научится правильно рассчитывать силы и не уставать к концу, из нее (тьфу, не сглазить бы!) получится незаурядная балерина.

На следующий день после школьного «Щелкунчика» в театр слетелись критики и балетоманы: в «Светлом ручье» дебютировали два народных артиста – Галина Степаненко и Николай Цискаридзе. Но мне хочется сказать о другом. Комедийный «Ручей» и трагический балет «Ромео и Джульетта» – два репертуарных спектакля ГАБТа, которые, когда ни посмотришь, артисты всегда танцуют с удовольствием, даже те, кто вначале отказывался и артачился. В этих постановках исполнители дают публике драйв, а не отбывают трудовую повинность, как это регулярно случается на классических балетах. В обоих случаях речь идет о новых спектаклях, и роли ставились специально для нынешнего поколения Большого, пробудив наконец их дремлющий артистизм. Может, именно в этом ключ к качеству для театра и для школы? Театр, судя по последним проектам, проблему понимает, а школа – не очень. Спору нет, «Щелкунчик» 1934 года – наше наследие, и никто не призывает его отменять. Но как было бы славно, если б дети в академии не росли с убеждением: наш балет завсегда лучший в мире, потому что мы знать не хотим ничего, кроме арабесков четырех видов. Перемена к лучшему наступит, когда ученики (а главное, педагоги) начнут понимать: за пределами эстетики вчерашнего дня мир не кончается. А там, глядишь, и классику научатся не только почитать в теории, но и танцевать без зевоты, и характерный танец отбивать с блеском.