Григорий Заславский
Любовь до полной гибели всерьез. Сцена из спектакля «Страна любви».
Фото Артема Чернова (НГ-фото)
Каждого, кто пойдет на премьеру в театр «Сатирикон», ожидают по меньшей мере два открытия. Во-первых, он с удивлением обнаружит, что «Снегурочка» Александра Николаевича Островского изобилует совсем не детскими диалогами. Еще одно открытие – Алена Разживина, которая играет Снегурочку и выделяется в спектакле, где «по определению» нет ни главных, ни второстепенных, где на сцену вырывается стая задиристых молодых людей, и тот, кто только что солировал, в следующей сцене возвращается в массовку под названием берендеи обоего пола, девки, парни, птицы, свита Весны, стражи и глашатаи царя.
По словам постановщика спектакля Константина Райкина, название «Страна любви» было избрано чуть ли не вынужденно, дабы запутать и отсечь маленьких зрителей. И небезосновательно: история «Снегурочки» ничуть не более сказочная и неправдоподобная, чем «Гамлета» или «Ромео и Джульетты».
Действие разворачивается на пустой сцене, где кроме колосников да штанкетов стоят два ряда «сатириконовских» кресел, укрытых большим куском белой ткани. Ткань сперва изображает снежный покров, затем – шатер, в финале – платье Снегурочки, скрывающее ее наготу.
В облюбованном еще Питером Бруком пустом пространстве усилиями двадцати студентов-выпускников проговаривается, пропевается (музыка – Валерия Чернышева) и вытанцовывается (хореография – Валерия Архипова) история из, как оговаривается в начале, доисторических времен. Чуть большая свобода была дана художницам по костюмам Алле Коженковой и Евгении Панфиловой – до исторических (вернее, доисторических) дело не дошло, однако же на сцене присутствует широкая палитра – от, так сказать, спортивно-функциональных до карикатурно-вычурных. Игра складывается буквально на наших глазах, условия вырабатываются «на ходу», «на бегу»: выходят на сцену при еще непогашенном свете, ступая осторожно, на ощупь, сперва пускаются играть в футбол с воображаемым мячом, потом – в баскетбол, плавно перетекающий в эротические игры с мячом, превращающимся затем в руках одного из игроков в снежок.
Кто-то скажет, что так уже было в «Сатириконе» – с музыкой, танцами, энергично и бойко. Есть ли нечто новое в нынешней игре?
Новое – в игре.
Для игры нет ничего лишнего: скажем, оказался на курсе иностранец, в выговоре которого остался сильный акцент, – рядом мгновенно появляется толмач, который излагает суть сказанного: «В парке будут танцы». «Страна любви» одновременно – дипломный спектакль студентов Школы-студии МХАТ и афишный спектакль «Сатирикона». Думая об этом, ловишь себя на мысли, что хороший спектакль – всегда учебный.
Можно получать удовольствие от слаженных песен и танцев. Можно – от комедийных, едва ли не цирковых реприз: в «Стране любви» почти до самой трагической развязки Снегурочка ведет себя, как клоунесса. Когда в ее игре начинают пробиваться трагические обертоны – до финала остаются считанные минуты. Но Райкину, которого порой хочется назвать последним романтиком нашего театра, чтобы развернуться, достаточно и этих нескольких минут.
Комические сцены и роли пока удаются лучше, чем какие-то, скажем, лирические выходы за границы веселья: потому Артем Чилек, играющий Бобыля Бакулу, и Елена Березнова в роли Бобылихи кажутся поспособнее, чем Артем Осипов, которому выпало играть Мизгиря. Может быть, шалить им проще, как говорится, к лицу и по летам. Они хороши только когда выбегают гурьбой, в слаженном, выученном и выпестованном хоре и кордебалете.
Наконец, «Страна любви» позволяет получить изысканное удовольствие в поиске и обнаружении рифм, вслушиваясь в текст, находить неслучайные связи.
Стихия свободной любви, которая разбивается о языческое племенное единоначалие, – это ли не актуальная реплика в нынешней дискуссии о путях развития российской демократии?! В Берендеевом лесу она уж точно не лазурная.
Реплики сказочных персонажей как будто цитируют газетные передовицы: «За всех сирот заступник – Берендей», «Воруют понемножку┘ Пускай себе воруют┘», «Грех стяжанья по мелочам не очень-то велик, но все же не мешает искоренять его┘».
Берендей в «Снегурочке» – немного идеалист, как наш президент. Говорит: «Благополучия не вижу я в народе┘» – но на предложение отменить мораторий на смертную казнь, тут же пеняет: «В нашем уложенье кровавых нет законов».
Можно найти кивок и в сторону Анатолия Борисовича Чубайса: «Как же не гневаться подателю тепла?»
Потеряв Снегурочку, жители Берендеева царства встречают долгожданное солнце. То самое, что сердилось на них долгих 15 лет.
Для нас, более или менее благополучных премьерных зрителей, последние 15 лет тоже были не самыми легкими. Так что тем, кто ищет в искусстве прямые аналогии с жизнью, осталось угадать, чья жертва окажется нашему солнцу по душе.
