Екатерина Барабаш
Братание континентов: Квентин Тарантино, Никита Михалков и Геннадий Зюганов.
Фото Артема Чернова (НГ-фото)
Открытие ММКФ, как всегда, напоминало короткий капустник в присутствии зарубежных гостей и наших официальных лиц, сопутствуемый посланием президента РФ. Президент фестиваля Никита Михалков устроил мини-бенефис Квентина Тарантино и отсутствующей Умы Турман, произнеся сначала трогательную приветственную речь, а потом выпустив на сцену странную музгруппу «Уматурман», которая кустарной песенкой сопроводила кинокапустник имени Умы Турман. Кажется, больше всех веселился Геннадий Зюганов, радостно прокивавший всю официальную часть. Скромнее всех выглядел и вел себя председатель жюри Алан Паркер, действительно режиссер первой двадцатки современного кино.
Тарантино прибыл в Москву весь в черном, но «с веселою улыбкой на усте». Прилетел на несколько часов позже и кратко пококетничал, удивившись, что нашлись люди, которые его дождались. По правую руку от него следовал Дэвид Кэррэдайн, он же убиенный Билл, по левую – продюсер Лоуренс Бендер. Отдохнув за ночь, на следующий день вышел к журналистам. Пресс-конференция сопровождалась довольно обильными возлияниями красного вина – несколько бокалов Тарантино оприходовал, чуть покраснел, но держался прямо. Само собой, спросили про «9/11 по Фаренгейту» – мол, чего больше было в решении Каннского жюри: политики или стремления отметить выдающееся художественное произведение. Тарантино опять сделал вид, что очень удивился: «Почему вы все о политике да о политике? Поймите, никакой Золотой пальмы Мур не получил бы, если бы его фильм действительно не был выдающимся вкладом в мировой кинематограф». Если б не знать, что Канны да Берлин давно уж не дают Золотой пальмы за чистое искусство, ласковая улыбка Тарантино и хорошо отрепетированная искренность его интонаций и впрямь могла бы сбить с панталыку.
Вообще Тарантино был словоохотлив и дружелюбен. В ответ на вопрос о том, почему в его фильмах так много крови и насилия, высказал свое кинокредо: «Я уверен: кинокамеру изобрели для того, чтобы снимать поцелуи и убийства».
Приехав в Музей кино, Тарантино буквально зашелся в восторге. «Это что, правда камера Эйзенштейна? Потрясающе! Я теперь пересмотрю все русское кино и перечитаю все русские книги!» И тут же поставил свою подпись в длинном списке протестующих против выселения Музея кино на улицу. Но, пока до русских книг не дошло, он отправился в Переделкино на могилу Бориса Пастернака, который, оказывается, с давних пор его любимый поэт. Правда, просьбу что-нибудь прочитать по памяти проигнорировал.
Вслед за Тарантино прилетел звезда английского и мирового кино Руперт Эверетт, утонченный красавчик. Для этого ему пришлось полтора года прожить в Москве, но почему-то ни одного русского актера и ни одного русского фильма он не знает. «Я вообще-то не киношный человек», – так объяснил Эверетт свою странную неграмотность. В Москву он прибыл представлять фильм «Иная лояльность», где сыграл вместе с Шэрон Стоун.
Второй части «Убить Билла» на открытии фестиваля публика аплодировала до полуобморочного состояния, что легко объясняется присутствием самого Тарантино в зале (а он, как известно, любит наблюдать, как публика смотрит его кино). Перед началом показа Тарантино взошел на сцену и попросил поднять руки тех, кто уже видел второго «Билла». Рук поднялось достаточно. «Значит, вы смотрели пиратские копии. Все вы арестованы за содействие незаконным действиям», – пошутил Квентин, вызвав повальный хохот.
Приятно, когда приезжают звезды. Но стыдно смотреть, как из них делают переносных идолов. Не может и не должен приезд Квентина Тарантино и Мерил Стрип быть главным событием кинофестиваля по определению. Не должен президент фестиваля выступать с благодарственной речью в адрес одного из них на открытии фестиваля, не забыв, правда, оговориться, что главное для фестиваля – все-таки кино. Скромности у нас нет пока даже в первом приближении. Даже жутко представить себе, как на открытии, скажем, Каннского фестиваля его директор скажет, что присутствует на событии не только французского, но и мирового значения. А Ширак пришлет телеграмму, где напомнит, что внимание всего мира приковано к Франции и Каннам. Тем более что Московский фестиваль пока что событие сугубо внутреннего значения, несмотря на упорные попытки его организаторов, а заодно и властей, добавить ему международной значимости. Рановато для фанфар.
