Блудливая клопиха Дездемона

В который раз организатор фестиваля «Рампа Москвы» Николай Басин чуть не выворачивается наизнанку, чтобы в условиях весьма скудного финансирования сформировать пристойную афишу. Когда заезжие труппы вынуждены сами оплачивать дорогу в Москву, ждать приезда великих не приходится. В итоге проект вынужден балансировать между графоманией (многим кажется, что современный танец – это очень просто) и профессионализмом. Но каждый раз в программе обнаруживается что-то, ради чего и стоило городить огород. Фестиваль можно рассматривать как типичный: он укладывается в рамки девиза «ближе к жизни, а заодно подешевле, чем в академическом театре». Кроме российских коллективов в Москве выступали артисты Нидерландов, Греции, Словении, Германии, Эстонии, Канады и Италии. Частные отличия трупп, как и разница художественного качества, отступили перед лавиной типологического сходства.

Хореография современного танца глобальна, как мировая экономика. И, как мировая политика, движения этого танца неуловимо похожи на бойцовский ринг с беспредельно разрешенными приемами – все, что позволяет анатомия человеческого тела. Исполнитель может поднять ногу по-европейски, в канонах классики, а опустить уже по-китайски, заканчивая движение восточными единоборствами. В греческом балете «За глаза» целующаяся пара ни на миг не прерывает процесс, даже когда тела танцовщиков весьма заковыристо гнутся. Кстати, о ногах: они, как правило, босые. Но разношерстная обувь тоже приветствуется. Туфля при этом может быть не на ноге, а в руке, как в голландском спектакле «Эхо».

В качестве реквизита очень популярны стулья: главный прием использования – сесть на сцене и смотреть, как танцуют товарищи по труппе. Фонограммы спектаклей какому-либо упорядочиванию не поддаются: современный танец тем и примечателен, что с одинаковым успехом и соглашается с музыкой, и оппонирует ей. Звучит все, от мерзкого скрежета «железом по асфальту» до Шуберта. Модно двигаться и под собственное громкое сопение. Структура постановок буднично повторяет внезапность зачинов и непредсказуемость концов: редкость – тщательно выстроенный спектакль с завязкой, кульминацией и развязкой. Иной раз финал нечаянно нагрянет, когда его совсем не ждешь. Но часто наоборот: конца все нет и нет, хотя видно, что идеи автора закончились на полдороге. Отпало понятие декораций: общая для всех выступлений облезлая стена дома с выбитыми стеклами окон явно взята напрокат из недр Содружества актеров Таганки, где фестиваль арендовал сцену. Сценические костюмы не приветствуются: то, в чем выступают танцовщики, подбиралось по принципу «повседневной случайности», шанс увидеть страусовые перья или кринолин маловероятен, а все остальное, от фрака до купальника, вполне может быть. Исключение – опус Раду Поклитару «День рождения Отелло». Зритель не поймет авторский замысел без гигантских, до потолка, столов, в ножищах которых не столько танцует, сколько мельтешит кучка мелких жуликов – бывших шекспировских героев, ставших насекомыми. Клопиха Дездемона закалывает кинжалом таракана Отелло, чтобы без помех блудить с мокрицей Кассио.

Самое приятное на фестивале – публика, внимательная, дружелюбная и отзывчивая. На показы современного танца не ходят из престижа. Здесь бывают те, кто хочет быть в курсе искусства современности. Эти зрители молча терпят длинноты, от души аплодируя несомненным удачам (на фестивале таковыми были выступления голландской труппы «Pogie Company», балета «Москва» со спектаклем «Весна священная» и та же партитура в интерпретации эстонской труппы «Fine 5»). Когда в финале «Рампы Москвы» на публику обрушились два великолепных медитирующих канадца, зал кричал «браво». И не зря. Труппа «Butou-A-Go-Go» принципиально строит танец на слиянии нарочито медленного японского танца буто – с исследовательской ментальностью англосаксов, которым надо докопаться до основ и все изучить до дна.