Екатерина Барабаш
Ноги Брэда Питта забраковали – звезда с открытым ртом (справа) на плече у собственной жены Дженнифер Анистер (слева).
Фото Reuters
На каннском небосводе наконец-то появились звезды. Первый крупный «заход» на красную лестницу совершил Брэд Питт, сорвав вопли очемувшей от счастья публики. На красную лестницу Питт поднялся в компании с собственной женой Дженнифер Анистер, режиссером Вольфгангом Петерсеном и немалой частью съемочной группы фильма «Троя». Устраивать критический разбор блокбастера – все равно что писать рецензию на свадебную церемонию. Понятное дело – кто больше денег вбухал, тот и выиграл. «Троя» – самый крупнобюджетный проект американского кино в этом году, несомненно, окупится не одним «Оскаром». И правильно, «Троя» фильм крепкий и красивый. Среди авторов сценария на первом месте Гомер, но, разумеется, старика слегка подправили, «Илиаду» очеловечили, умудрились даже обозначить психологию. Бесстрашный наемник ахеян Ахилл в исполнении Питта на протяжении фильма совершает что-то похожее на духовный вырост, и, если бы не нелепая смерть от стрелы в пятку, он бы окончательно пришел к выводу, что убивать людей плохо. Кстати, о ногах. Продюсеры не «утвердили» ноги Брэда Питта, и Ахилл все время расхаживает в длинных туниках и хитонах. А когда уж позарез надо ноги обнажить, на помощь приходит дублер. Но чужие ноги нисколько не портят игры – Питт играет откровенно талантливо, а старый Приам в исполнении Питера О’Тула – просто находка.
Американский «Шрек-2» в одной из первых строк всех рейтингов. Это и справедливо (действительно, очень смешной и качественый мультик), и грустно. Когда-то еще луддиты, «ломатели машин», почувствовали, что скоро станут придатками механизмов. С тех пор люди укротили машины, зато теперь мы добровольно ставим знак равенства между талантливым и технологичным, своими ногами и чужими, живым рисунком и компьютерной графикой.
Когда к Пале де фестиваль подъехали «голоса» «Шрека-2» – красавица Кэмерон Диаз, ослепительный Эдди Мерфи и разящий наповал своим сексапилом всю Французскую Ривьеру Антонио Бандерас, висящие на пальмах поклонники от избытка чувств стали валиться с насиженных деревьев, как перезрелые кокосы. Голоса Мерфи и Бандераса стали героями «Шрека» в большей степени, чем сам Шрек и компания, это настоящие, без дураков, актерские работы. Только все время не покидает чувство, что это все хорошо, но это фенечка, хорошо исполненная шутка, а где кино?
А кино в этом году в Каннах как-то мало кого волнует. Два действительно стоящих фильма – «Последствия любви» Паоло Соррентино и «Жизнь – чудо» Эмира Кустурицы – растворились в визгах вокруг «Шрека», «Трои» и «Убить Билла. Том 2». «Последствия любви» – странный, молчаливый, поначалу непонятный фильм об итальянце, восемь лет живущем в швейцарском отеле и еженедельно перевозящем через границу чемодан денег. Скучная изнанка мафии, где нет места эмоциям, любви и дружбе. Но даже в такую жизнь может ворваться любовь, ради которой можно присвоить миллион и пожертвовать жизнью. Есть повести куда печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте.
Фильм Кустурицы пока дружно хают. Вряд ли он что-то получит – все-таки неприлично чуть ли не за каждый свой фильм увозить Золотую пальмовую ветвь. Его упрекают во вторичности, в том, что его эстетика приелась. Снобизм это. Такое кино не может приесться, из него брызжут эмоции, словно не в силах удержаться в рамках экрана, из него вырываются запахи земли, войны, любви, слез; под звуки этого фильма хочется то ли петь, то ли стрелять – но что-то хочется непременно. Это кино неровное, повторяющееся, но – настоящее.
Столь долгожданный тарантиновский «Билл-2» наконец расставил точки над «i», героиня Умы Турман его, конечно же, убила, тот перед смертью согласился, что она права, и красавица, уложившая пол-Америки и всю японскую мафию, зажила спокойно и счастливо с обретенной дочерью, отцом которой оказался все тот же несчастный Билл. Очень утомительный спагетти-вестерн, самая впечатляющая сцена из которого: Черная Мамба (Турман), вырвав глаз и без того одноглазой сопернице, со вкусом давит его ногой своего 42-го размера. Для таких сцен есть модное слово «стильный». Тарантино, безусловно, очень стильный режиссер, но он, видно, окончательно решил разойтись с искусством ради своих прикольных киноинсталляций.
Канны
