Григорий Заславский
Настоящий положительный герой во имя русской правды всегда готов подставить свое плечо даже такому гиганту, как Церетели.
Фото Reuters
Статьи о премьере «Грозы» в «Современнике», состоявшейся 18 апреля сего года, наполовину были посвящены происходящему не на сцене, а в зале, не актерам, а зрителям. Вернее, двум зрителям – Владимиру Владимировичу Путину и его супруге Людмиле Алексеевне. А что было делать? Тем, кто пришел в театр на следующий вечер, поневоле пришлось ограничиться спектаклем: кому интересно, как выглядела Пугачева и что ей говорил, целуя при встрече, Михаил Касьянов?
Главный зритель есть главный зритель, каждый его поход в театр обрастает легендами, охрана все строже, все массовитее. Пока еще разрешают публике разговаривать перед спектаклями по мобильному телефону, а скоро, вероятно, лишат и этой возможности. Пробираясь в театр сквозь толпу, которую пропускали через одну-единственную дверь, кто-то из зрителей то ли пошутил, то ли посетовал всерьез: «Неужели нельзя было сыграть спектакль для него одного?» Судя по количеству охраны снаружи и внутри, по тем, кого издалека, невооруженным глазом можно было идентифицировать «на соответствие», партер можно было бы «закрыть» без посторонней поддержки.
Это – о Путине в зрительном зале. Но в последнее время фигура президента того гляди встанет во весь рост по ту сторону рампы. Долгие дискуссии о дефиците положительного героя, его отсутствии в нашей жизни и в нашем искусстве, в живописи и театре, кажется, подходят к концу.
Путин уже не только наш президент. Он – настоящий герой. На этой неделе, например, про президента вспомнил Зураб Церетели: он признался, что уже два года работает над скульптурой Владимира Путина. Скульптура создается из бронзы, ее высота – «две натуры». По словам Церетели, окончательное название скульптуры пока не выбрано, «условное, рабочее название пока – «Русская правда», по аналогии с названием свода древнерусского права эпохи Киевской Руси. Другое условное название – «Россия ХХI». Тут же вспомнили, что еще в сентябре 2002 года Церетели говорил о своем желании изваять скульптуру Владимира Путина. Видел, мол, фотографии президента в движении: «Это – сказка».
Думают о нем и драматурги. Из полутора сотен пьес, присланных на всероссийский конкурс «Евразия-2004», в двух Владимир Путин принимает самое непосредственное участие, правда в обеих – пока как внесценический герой. Но – крайне существенный для развития сюжета. Авторы – люди более или менее известные, один – Константин Костенко, лауреат прошлогоднего конкурса «Евразия-2003», его пьесы уже поставлены в нескольких театрах России. Другой – Олег Богаев, лауреат Антибукера, его пьесу «Русская народная почта» ставили Кама Гинкас и Владимир Мирзоев, ее играли Олег Табаков и Михаил Ульянов.
В его новой пьесе «Тайное общество велосипедистов» мать неожиданно для себя забеременела от президента России, который каждую ночь являлся ей во сне. В пьесе Богаева описывается семья, в которой беременность, как эпидемия, поражает сразу всех членов семьи: 13-летняя дочь понесла от интернета, бабушка – от Ленина со Сталиным, дед – от Снежного человека, а отец – сразу от 11 игроков сборной Бразилии по футболу. Но, пожалуй, одну только мать внезапная беременность делает на время счастливой.
Таков же президент и в пьесе Костенко «Радиосериал», то есть в обоих случаях драматурги «трактуют» фигуру президента как героя женской мечты:
«СВЕТА. Я за Путина буду голосовать. За тех, где Путин находится, состоит в рядах┘ Хорошо бы, если бы ты вот, например, идешь на избирательный участок – а там всем, кто за Путина голосует, маленьких таких Путиных выдают, президентов – по одному в одни руки┘ В пакетиках таких... Овечку Долли клонировали, а Путина на всех русских женщин не могут наклонировать, наделать! Всем хороших мужей дать!.. Каждой русской женщине – по маленькому, домашнему президенту... Я бы его на телевизор поставила – на салфеточку – и пыль бы с него тряпочкой стирала┘ А по выходным – в постель бы его с собой брала. Спать со мной. Вместе┘ Он бы мне сказки свои рассказывал┘ А что?! В самом деле┘
Вот я уверена: вот Путин – он хоть русский, – но я больше чем уверена: он не пьет!.. Во всяком случае, не в таких количествах┘ И не воняет от него в постели. Перегарищем!.. И там у него всё в порядке – с этим самым┘ Вот его бы взяла в кровать, а тебя бы – нет┘
СТАС. Нет?!
СВЕТА. Нет!
СТАС. Нет?!
СВЕТА. Да! Нет!»
Такой вот диалог. Такая мечта. То ли русской женщины, то ли русского драматурга. Вроде бы в шутку, а в то же время – всерьез. Вроде бы никто еще не просил ни о чем таком, не говорил, что с художника спросится, как уже посреди беспросветного мрака, беспробудного пьянства и всякого другого непорядка, как скала, вознеслась фигура президента одним-единственным положительным примером. Масштаб Церетели почувствовал верно: «в две натуры» (как минимум!).
В общем, зря говорили, что у нас героем становится любой.
