Блеск империи и величие мироздания

В Новой опере прошли показы двух претендентов на «Золотую маску» из провинции: питерской «Танцсимфонии» (Театр балета при консерватории) и спектакля «Балле империал» из Перми.

«Танцсимфония» описана в книгах, ее изучают в театральных институтах, но живьем этот спектакль никто не видел. Кроме непривычки к бессюжетным балетам, восприятию «Танцсимфонии» в момент премьеры в Петрограде (1923 год) сильно помешал претенциозный сопроводительный текст. Автора балета (и текста) Федора Лопухова обвинили в дурном космизме, спектакль прошел один раз... Теперь автор реконструкции, внук хореографа Федор Лопухов-младший, надумал перестраховаться. И, судя по тексту в программке, «забыл» о втором названии балета – «Величие мироздания», а также решил, что современному зрителю лучше не знать о существовании того самого путаного либретто. И, между прочим, зря: не стоит оставлять зрителей без подлинной истории балета. Джордж Баланчин, в молодости танцевавший в «Танцсимфонии», открыто признавал себя последователем амбициозного и талантливого советского хореографа, так и не сделавшего серьезную творческую карьеру: «Лопухов был умнейший человек, он первый придумал, что это такое: «танцевальная симфония». Я у него учился...» Но вспоминая главную находку Лопухова («танец выражает все с помощью только лишь музыки»), Баланчин не говорит, что сам Федор Васильевич не следовал этой программе полностью, скорее нащупывал ее интуитивно. Убрав со сцены декорации и пышные костюмы, залив подмостки потоками света, хореограф не рискнул полностью уйти от навязывания музыке «глупых» (как выражается Баланчин) и посторонних ей сюжетов. Но если забыть о наивности балета, о танцующих питекантропах и «косящих» траву крестьянах с соответствующими иллюстративными движениями, нельзя не отметить самой попытки создать новый принцип отношений музыки с классической балетной техникой – без посредников.

«Балле империал» имеет прямое отношение к «Танцсимфонии», поскольку поставлен Баланчиным, и зрители могут воочию понять, чему Баланчин научился у Лопухова и куда затем пошел. В Перми опусы «мистера Би» ставят давно и много, что не прибавляет костюмам в «Балле империал» достоверности оригинала, а ногам исполнителей – необходимой для Баланчина выворотности. Пермская балетная труппа сделала ставку на тщательность воспроизведения текста и за счет этого совладала с импозантным спектаклем, воспоминанием Баланчина об ушедших навеки ритуалах: русском императорском балете, придворных балах и кавалерийских парадах. Солистки в диадемах и солисты при дамах здесь должны походить на холодноватых царствующих особ, кордебалет – на почтительных придворных, медленная часть балета слегка отдает «Лебединым озером», а быстрая – «Пахитой».

Если Лопухов в версии внука композиционно и лексически прямолинеен, то Баланчин намного усложняет освоение пространства. Учитель идет на компромисс с изобразительностью, ученик находит в танце чистые сущности. Серьезный Лопухов создает танцевальный манифест. Играющий танцем Баланчин просто слушает музыку, создавая дуновение образа.

Хорошо, что в Перми поставили этот спектакль. Но к исполнению есть претензии: оно отдает школьной тщательностью. А «Танцсимфония» силами питерских исполнителей и вовсе предстала примитивной: творческих сил Театра консерватории явно недостаточно, чтобы во всеоружии представить Лопухова. В этом смысле учителю повезло гораздо меньше ученика.