Майя Крылова Спектакли Татьяны Багановой из Екатеринбурга – гвоздь обеих программ «Золотой маски», и юбилейной, и конкурсной. Когда смотришь ее иронически-элегические балеты, сквозь глянец которых ручейком пробивается подлинное чувство, – все разговоры о кризисе современного танца в России кажутся ерундой. Только что в Москве показали три постановки Багановой, одна другой лучше. Ее ранняя «Свадебка» по Стравинскому, новейший взгляд на архетип брака, спектакль, с которым Баганова впервые прогремела на всю страну, получила свою первую «Маску» за лучший спектакль и заставила говорить об уральской труппе «Провинциальные танцы» не только знатоков и критиков. Ее «Кленовый сад», загадочная балетная прогулка в окрестностях души, когда тончайшие нюансы последней доведены до пластического гротеска и потому кажутся особенно нежными. И наконец, номинант на «Маску» этого сезона, спектакль «Полеты во время чаепития», в котором Татьяна подтвердила свое право на игру с культурным наследием: от возведенных в квадрат половых «жеманностей» из эпохи рококо до заимствованного от Алисы в стране чудес нонсенса Кэрролла. (Художник этого спектакля Ольга Паутова, номинированная на «Маску» за лучшую сценографию, – гарант половины успеха «Полетов».)
Единственный конкурент Багановой – француз Режис Обадиа, поставивший свою версию «Весны священной» в труппе «Русский камерный балет «Москва». Отбросив любой намек на древнюю обрядность, Обадиа услышал в музыке Стравинского отзвук вечной людской агрессивности. Его персонажи, чья брутальность отлично передана артистами балета «Москва», живут не в языческой Руси, а в некоем мире с непроявленным мировоззрением, но с устойчивой тягой к насилию. И железная стена, на которой эти монстры, собственно, и обитают, вовсе не вызывает ассоциации с «железным занавесом». Скорее с тонкой стеночкой, отделяющей человеческое в человеке от его же животности.
Впереди еще «Золото нартов» – спектакль театра «Арвайден», сделавший ставку на популяризацию осетинского эпоса. Модное нынче в мире внимание к национальным культурам мир согласен усилить, если древнее наследие ему подадут в современной глянцевой упаковке. Это давно поняли Майкл Флэтли и Хоакин Кортес, а вслед за ними – менее известные, но не менее амбициозные творцы. Автор спектакля Виола Ходова сделала ставку на красоту сценических костюмов: и старинные осетинские танцы, и вкрапления современной пластики от приглашенной во Владикавказ Татьяны Багановой смотрятся как пластическое оформление нарядной коллекции «от кутюр», хотя по замыслу вся соль постановки – именно в сочетании современного танца с народными плясками. Впрочем, в спектакле есть еще хорошая современная симфоническая музыка и уютная мифологическая история, изложенная в либретто: два могучих богатыря, братья-близнецы Ахсар и Ахсартаг ловят волшебную птицу и ссорятся из-за красивой дочки морского царя.
То, что на «Маску» в этом году выдвинуты лишь два спектакля современного танца («Золото нартов» проходит в категории «новация»), – все-таки свидетельство серьезных проблем в этом жанре российского искусства. Как ни крути, а проблема с хореографами в России заострилась до предела – что в классическом балете, что в современном танце. Если уж на два ведущих театра страны, Большой и Мариинский, в последние несколько лет был только один отечественный постановщик, способный сделать что-то толковое в балетах с использованием классической лексики, – Алексей Ратманский, да и тот отныне будет спасать лишь ГАБТ, в котором трудится в качестве худрука балета. Что же говорить о современном танце, в котором по сей день у нас нет ни толкового финансирования, ни грамотно поставленного профессионального обучения, а наличествует только энтузиазм хореографов и исполнителей, вынужденных кто как может осваивать грамоту современного танца.
