Майя Крылова «Санкт-Петербургский театр балета Бориса Эйфмана» гастролирует на Новой сцене Большого театра в рамках юбилейной программы фестиваля «Золотая маска». Сегодня отношения Эйфмана с «Маской» достаточно драматичны – ни «Русский Гамлет», ни «Красная Жизель», ни «Кто есть кто» не смогли пробиться в программу фестиваля. И упрямый Эйфман привез в Москву именно эти спектакли, хотя два балета – «Красная Жизель» и «Русский Гамлет» – в столице видели уже не раз. Те, кто знает Бориса Яковлевича как автора нешуточных экстатических опусов, будут слегка удивлены третьим спектаклем – «Кто есть кто», поставленным на американские темы и по американскому заказу. Скрестив арабески с канканом, а гротесковую пантомиму с сатирической жеманностью, Эйфман соорудил нечто, смахивающее на немое кино в танцах. Такое впечатление, будто со вздохом облегчения хореограф отпустил на свободу внутреннюю страсть к незатейливости, обычно прикрытую флером тяжеловесной «философии». В нынешней откровенной комедии положений Америка Эйфмана получилась столь же попсовая, сколь его опусы на российские темы полны дурной «достоевщины».
Берешь фильм «В джазе только девушки». Меняешь профессии двух друзей с музыкантов на танцовщиков. Даешь им чисто русские имена Алекс и Макс. Заставляешь обоих стать эмигрантами и приплыть в Америку из России после революции. Доливаешь еврейского колорита (неужели основная масса американских зрителей Эйфмана – с Брайтон-Бич?). Для пущей хохмы вставляешь происки карикатурных гангстеров – и вперед. Под сборную солянку из американского классического джаза друзья устраиваются на работу в варьете (американский критик Роберт Готлиб проницательно заметил, что Эйфман не преминул использовать модный мотив половой двусмысленности: героям нравится быть женщинами). Далее приколы из фильма «Тутси»: герой влюбляется в героиню, звезду мюзик-холла, но она в отличие от зрителей не знает, что вожделеющая странная подруга – на самом деле парень. У другого героя, обольстительного Алекса, возникает пляжный роман с кинооператором. Возникающие вокруг переодеваний пошловатые гэги «оригинальны» и «смешны» до колик. Если это и шоу, то «секонд-хенд».
В разгар фабульно-танцевальных шуточек хореограф спохватывается и вспоминает, что он не какой-нибудь развлекатель толпы, а серьезный художник. Возникают медленные многозначительные эпизоды: наглядная тоска по родине или думы героев о творчестве.
Мюзик-холльная красавица Линн, страдающая от пошлости жизни, – юмористическая копия эйфмановской Ольги Спесивцевой. Неудачник Алекс, не вписавшийся в американские реалии, пародийно напоминает «русского Гамлета» из одноименного балета. Важно, что другой герой, везунчик Макс, устраивает свою жизнь, подобно кумиру американцев Джорджу Баланчину: из эмигрантов – в балетмейстеры. В Штатах оценили услужливость Эйфмана, отработавшего заказ на «местный колорит». Худрук бывшей труппы Баланчина «Нью-Йорк сити балле» Питер Мартинс предложил Эйфману поставить спектакль к 100-летию «мистера Би». Не сомневаюсь, что балет «Мусагет» на музыку Баха и Чайковского будет запредельно бурным. Когда раньше приходилось читать статьи нью-йоркских критиков, обвинявших Мартинса в забвении заветов Баланчина, оставалось место для сомнения, так ли это. После приглашения Эйфмана в «Нью-Йорк сити балле» обозреватель «НГ» верит американским коллегам, как себе.
