Майя Крылова
В новой постановке 'Ромео и Джульетты' глазу консерватора остановиться не на чем. Сцена из спектакля.
Фото Игоря Захаркина
Те, кто знает о слухах, взбудораживших балетную Москву (дескать, Меркуцио в новаторской постановке будет "голубым"), на премьере, возможно, удивились: с чего это журналисты вообще городили огород? При большом желании в новом балете можно усмотреть слабые намеки на повышенное внимание Меркуцио к Ромео или на особую привязанность живущей со старым мужем молодой леди Капулетти к племяннику Тибальду. Но только параноик станет настаивать, что именно эти детали особо интересовали авторов спектакля. Они думали совсем о другом: сильная страсть - это как сумасшествие, а мир всегда враждебен чрезмерности.
Сага о двух существах, которым фатально не суждено быть вместе, хореографически поставлена необычайно плотно, но глазу консервативного зрителя остановиться не на чем: ни тебе пируэтов, ни арабесков, ни тридцати двух фуэте. Да что там тридцати двух - ни одного нет! Некоторые балетоманы, оскорбленные в лучших чувствах, тихо возмущались в темноте ("Безобразие!"), получая в ответ громкий шепот сторонников ("Вы ничего не понимаете!"), так что моментами казалось, что публика, как в Вероне, разделилась на два враждующих клана. Впрочем, те, с кем удалось побеседовать обозревателю "НГ", балет одобрили. И это не только продвинутые балетные люди, как Андрис Лиепа ("Я танцевал в трех известнейших версиях "Ромео и Джульетты". Но если бы мне предложили участвовать в новом спектакле ГАБТа, я бы с удовольствием согласился"). Судя по выражению лиц начальника ТВЦ Олега Попцова или экс-министра финансов Михаила Задорнова, они тоже не зря потратили вечер. Впрочем, угадывать по лицу - занятие неблагодарное. А вот мнение Александра Волошина известно точно. Александр Стальевич дал "зрительское" интервью "НГ", скромно оговорив, что он "не специалист": "Я видел прежнюю, классическую постановку, которая шла в Большом, но этот балет мне понравился больше - зрелищно, очень современно, новаторская хореография".
Режиссер Деклан Доннеллан открыл дверь в балет "Ромео и Джульетта" тем же аскетически-условным ключом, в каком он ставит Шекспира в своем лондонском театре "Чик бай джаул". Его соавтор, хореограф Раду Поклитару, вольготно гуляет, где хочет, по обширному полю танца, сочиняя, по его собственным словам, не модерн-данс, не классику и не джаз-танец: "Я просто беру все, что нужно, и не использую все, что не нужно". Соратники соорудили балет, в котором главное - современное прочтение классического литературного произведения, для чего упор сделан на компактность действия (вдвое урезана партитура Прокофьева), сняты пуанты с балерин, герои одеты в современные костюмы. Художник Николас Ормерод на пустой сцене позволил себе лишь черное с серым и темно-красным в раскраске прямоугольных щитов декораций, одел героев в черные и белые одежды и вставил цветовые вскрики вроде красного платья у Розалины (Лола Кочеткова) или зеленого у леди Капулетти (Илзе Лиепа).
Совместная работа драматического режиссера с хореографом - привет от новой постановки старому популярному спектаклю Лавровского-Радлова. Но схож не только постановочный принцип. Революционный для ГАБТа опус Донеллана-Поклитару построен по законам пластической драмы, что тоже сближает его с "драмбалетной" постановкой Лавровского. Только пантомима здесь не буквальная и повествующая, а взрывчато-эмоциональная.
Начало спектакля дословно совпадает с пьесой, первая реплика "от автора", в которой - "входит хор". Хор наконец-то раскрепостившегося и увлеченного работой кордебалета в идущих еще с античности традициях вторит, оппонирует, комментирует и вмешивается в действие. Кинжал, которым Ромео закалывает себя, он получает из недр хора. Из него же кристаллизуются враждующие семейства Монтекки и Капулетти, выныривают в сценическое пространство главные герои. Становясь глухой движущейся стеной, хор разделяет влюбленных в мастерски поставленной сцене у балкона. Толпа преобразуется в напористых папарацци, жадно наблюдающих за смертельным поединком, или в сатирически прописанных участников бала в доме Капулетти (вот где сказалась фрондерская закваска бывшего адвоката Донеллана, выпускника Кембриджа, где издавна сильны антибуржуазные настроения). И в глубь той же массы, как в бездонный омут вечности, мертвые герои погружаются в финале.
Этот спектакль - череда актерских успехов. Ромео, благородный подросток, трогательно похожий на породистого щенка (очень талантливый Денис Савин всего второй год работает в театре), угловатая гордая Джульетта, рожденная семейной революционеркой (Мария Александрова); брезгливо-холеный киллер Тибальд (Денис Медведев); изможденный ответственностью патер Лоренцо (Андрей Меланьин); седой подкаблучник Капулетти (ветеран балетной сцены Валерий Лагунов). Отдача исполнителей коллективной кариатидой поддержала проект, о котором не скажешь иначе, чем Алексей Ратманский: "Большая удача. Я говорю это не как будущий худрук балета Большого театра, а как зритель".
