Медитация с дискотекой

Балетная жизнь Москвы уплотнилась до предела - в один вечер два танцевальных мероприятия, и оба гастрольные. В Международном доме музыки - выступления труппы современного танца Гонконга. В театре "Школа драматического искусства" - сольная программа Педро Пауэльса из цикла "Месяц современного французского танца в Москве". Хорошо хоть, что танец Педро перенесли на девять часов, и, если удрать с последних гонконгских эпизодов, можно было успеть на программу Пауэльса "Лебедь и т.д.". Название означает восемь вариаций на тему "Умирающего лебедя" в постановке восьми хореографов-женщин и в исполнении танцовщика-мужчины. Не новая в балете идея мускулистого, без "рюшечек", антиженственного Лебедя, окрашенная в данном случае еще и феминистским принципом отбора постановщиков, дала в итоге интересное качество. Шедевров среди показанных "Лебедей" не наблюдалось, но было интересно сравнивать интерпретацию музыки Сен-Санса в разных лебединых образах (и вытекающих из них аллегориях). Впрочем, женщины-хореографы, как одна, ассоциировали Лебедя с протестом против судьбы и подали его существом гордым и борющимся. Иногда символическая птица напоминала революционера на баррикадах или антиглобалиста на демонстрациях, были лебеди-философы, лебеди-проповедники и лебеди-мизантропы. А исполнитель Педро Пауэльс в принципе может вытянуть любую хореографию, настолько гибко и красиво движется его тело.

Совсем другое зрелище ожидало на гонконгской программе. Азиатская труппа состоит из спортивного облика юношей и девушек, которые активно пропагандируют танец в широких гонконгских массах - общественные уроки танца, широкие образовательные программы и все такое прочее. Популяризаторская направленность, как и спортивная подготовка исполнителей, напрямую отражается на спектаклях: они больше похожи на постановку в честь открытия Олимпийских игр, чем на балет. Плюс мировоззренческая несокрушимая наивность, всегда удивляющая западного зрителя. Откуда она берется, понятно: это сегодняшняя форма существования очень древнего, мифологического мировоззрения, цельного, как скала, без рефлексии и сомнений. То есть рефлексия пытается себя обнаружить, но очень уж буквально: в балете "Ветер и огонь Китая" хореограф Вилли Цао напрямую, нос к носу, сталкивает что-то древнее, медитативное (медленный танец в белых хламидах) и современное (быстрые, под мотивы местного хард-рока, пляски иллюстративного толка - на сцене толпа из дискотеки с мобильными телефонами, плейерами, микрофонами и компьютерами в руках). Другой опус из Гонконга, "Девять песен", другим путем стремится все к той же цели - соединить богатую историю Китая с новым пластическим языком. Здесь отанцованы древнейшие мифы, и если вы не знаток таковых и не чувствуете соль фразы из программки "Ши на белой черепахе преследует рыбу Вень", вам придется туго. Если же не вникать в суть "ши" и не требовать глубины от хореографии, а просто рассматривать "безукоризненный физический контроль" исполнителей, - получите удовольствие, сравнимое с выступлениями хорошего ансамбля эстрадного танца.