Стоящий подобно дереву

'Жан жуан' был бы гораздо интереснее поклонникам ушу, чем поклонникам балета.
Сцена из спектакля

Программу Чеховского фестиваля завершил коллектив из Тайваня. На родине он скромно называется "Кульминация", а на гастролях имеет название "Экспериментальная балетная труппа - Физический театр Экми". Из рекламы было известно, что публике предложат соединение восточных боевых искусств с западным современным танцем. Первым делом зрители насладились фоном - увеличенным фотоизображением рук, скрещенных с ногами. Потом с потолка на сцену спустился экран с видеозаписью главного таинства - того, что и называется "жан жуан" ("стоящий подобно дереву"). Оказалось, что понимать это выражение нужно буквально: на ветвях дерева стоит танцовщик и выделывает пассы телом.

После видеобаланса на сцену вышли живые и хорошо двигающиеся исполнители. Все остальное напоминало разминку мастеров китайского боя. Из понятий "театр" или "спектакль", как это понимается западнее Тайваня, и вовсе ничего не приключилось. Но взыскать за это с хореографа Ши Джи-Тзе никак нельзя. Бывший школьный учитель и уличный портретист, он хоть и решил заняться танцем в восторге от увиденной "Весны священной" Мориса Бежара, но, обуреваемый патриотическим желанием "возвеличить в двадцать первом веке значение искания родины", создал не танцевальную компанию, а физкультурный хореографический ансамбль, построенный на буддистских традициях.

Зрелище по-своему впечатляет, только, честно говоря, на "Жан жуан" надо было не билеты продавать в рамках Чеховского фестиваля, а распространять приглашения среди многочисленных поклонников восточных единоборств. Они смогли бы профессионально оценить, как "сброс энергии, созданной в точке "кви" ниже пупка, позволяет телу резко наклониться вниз или в лежачем положении элегантно скользить по земле", а потом энергия течет "между пальцами, коленями, ногами, талией, спиной и плечами", и все это "закаляет поясницу и ноги".

А зануды-критики печально наблюдали, как в череде сольных и групповых выступлений медленно тонули внутренняя динамика зрелища и композиция целого. Без этого никакой балет немыслим, зато вполне мыслимо занятие гимнастикой. Не помог и микст из песнопений тайваньских аборигенов, старинной тибетской, японской, индонезийской музыки и хлопков ладонями по телу. Зрелище, смахивающее на учебные бои или показательные выступления ушу, стало для обозревателя "НГ" чем-то похожим на классический балетный класс, вдруг объявленный балетом. В истории танца опыты класс-концертов делались не раз. Но это всегда был класс, так или иначе театрализованный. Движения у европейского балетного станка никогда не претендовали ни на что, кроме своего прямого назначения - учить танцовщика его ремеслу. А на Востоке все не так. Там каждый, извините, чих что-то да значит, каждое движение что-то высокое в себе да несет. Автор "Жан жуана", например, обещал ни много ни мало "вскрыть содержание восточного тела". Зрителю, знакомому с предметом главным образом по кино про летящего тигра и крадущегося дракона, приходится трудно.