Шуберт по Марталеру

Казалось бы, при чем тут Шуберт? Очевидно, для пущей метафоричности. Сцена из спектакля 'Прекрасная мельничиха'.
Фото Михаила Гутермана

Известность к Марталеру пришла в 42 года со спектаклем "Убей европейца!" в берлинском "Фольксбюнне". Москва знакома с режиссером со времен третьего по счету Чеховского фестиваля, тогда был показан другой спектакль Марталера в "Фольксбюнне" - "Три сестры". Не получив профессионального театрального и музыкального образования, Марталер по праву считается создателем нового театрального языка. За что ему и присужден своеобразный европейский театральный "Оскар" - приз "Новая театральная реальность", ежегодно вручаемый в Таормине.

Тему заката Европы, вернее, долгих ее сумерек, за которыми следует неизвестность, Марталер неизменно проносит через все свои спектакли, но при том умудряется создавать их не похожими один на другой.

На сей раз V Международный Чеховский фестиваль показал спектакль Кристофа Марталера "Прекрасная мельничиха" по тематическому циклу песен Франца Шуберта на стихи Вильгельма Мюллера (постановка 2002 года). Надо отметить, что в данном случае организаторы совершенно напрасно отказались от синхронного перевода. Всем, кто смотрел спектакль, не зная языка, и кому понравился его бесхитростный юмор на поверхности, текст песен не помешал, а только помог бы увидеть более глубокий смысл и подтекст происходящего на сцене. Тем же, кто был в недоумении и того хуже - возмущенно удалился со спектакля, это, впрочем, мало что добавило бы к сказанному.

Постоянный и блестящий сценограф Марталера Анна Виброк выстроила на этот раз монументальную декорацию разваливающейся деревенской усадьбы (не правда ли, знакомая картина по нашим реалиям?), пребывающей в состоянии затянутой реконструкции. Некоторые стены свежезацементированы, а кое-где дыры откровенно заклеены бумагой, потолок обветшал и обнажил сваи. В доме вполне буржуазно респектабельно, но крайне безвкусно и стандартно выглядят только две комнаты - столовая и гостиная (может быть, кабинет). Комнаты огорожены от крыльца и лестницы деревянными перилами. На этих перилах весь спектакль спят, висят вверх тормашками или монотонно передвигаются персонажи мужеского полу, в замшевых и бархатных пиджаках, и все как один в тяжелых походных ботинках. Но никто из них никуда не уходит либо выходит за дверь, но скоро возвращается.

В спектакле заняты три актрисы и девять актеров, из них двое - более чем недурственные аккомпаниаторы, подыгрывающие на двух роялях очень недурно поющим песни Шуберта персонажам. Впрочем, среди актеров есть и два профессиональных певца - Кристоф Хомбергер (тенор) и Розмари Харди (сопрано). Они несомненные хозяева имения, внушительного вида толстяк и высокая дама в платье ядовитого цвета, у них две горничные и множество домочадцев (может быть, гостей), перманентно пребывающих в состоянии, близком к трансу. Кроме того, есть четыре шкафа, по два слева и справа, ну а в старом имении - где есть шкаф, там имеются и свои скелеты. И всякий раз, когда горничные отворяют створки шкафа, зрителя ждет сюрприз. Самым невинным и безумно смешным был момент, когда в шкафу оказался хозяин дома, и все сомнамбулические господа взялись друг за дружку, чтобы вытянуть его оттуда, как сказочную репку из земли. Ну и как? Правильно, один за другим повалились на пол.

На створках шкафов прикреплены фотографии секс-символов. Эти фотографии принадлежат двум пышнотелым горничным, которые прихорашивались перед ними, тряся юбками. Несчастные девицы пребывали в отличие от господ в состоянии активного сексуального томления и непрерывно творили со своими юбками форменное безобразие, всячески соблазняя так и не дрогнувших перед ними господ.

Самый скабрезный и эпатирующий момент - горничная в очередной раз отворяет двери шкафа и оттуда выходят вереницей все персонажи-мужчины. Они понуро бредут из недр шкафа в чем мать родила, каждый - со своими туристическими ботинками в руке.

При чем же тут Шуберт? Марталер выстроил свой режиссерский опус на основе его вокального цикла необыкновенной красоты, который считается ни много ни мало "евангелием немецкой музыки". В нем имеются действующие лица: мельник и мельничиха (влюбленные), а также ручей и охотник. Эти персонажи не растворились у Марталера среди лиц современных обывателей, населивших декорацию Виброк. Марталер с необыкновенным остроумием сочинил метафору ручья и пресловутого "непрерывного журчания воды" в партии фортепиано к песням Шуберта. Это когда трое господ-неваляшек ползут, подпирая спинами рояль, и таким образом плавно передвигают его, не перестающего "журчать", по сцене. Кроме того, есть охотник. Он появляется с чучелом глухаря и, сильно пошатываясь, пытается быть адекватным происходящему. Что ему без особого труда удается, учитывая стиль поведения присутствующих. На "охоту" за господами выходят и горничные с ружьями и в шляпах, эта сцена выглядит как неуклюжее подобие их стриптиза, очередной безуспешной попытки обольщения. Партии влюбленных розданы прежде всего хозяевам, а финальную песню "Колыбельная ручья" поют хором.

Шуберт пришел к вершине своего творчества, ею и стала "Прекрасная мельничиха" в эпоху романтизма, когда чувства и переживания отдельной личности были вознесены превыше всего. Но какой же безнадежной иронией кажется божественная красота шубертовских мелодий, какой бесконечной наивностью выглядят стихи Мюллера в мирке, который демонстрирует Марталер. Чем больше придыханий и благоговения, тем все глупее и идиотичнее они выглядят, и все беспощаднее становится ирония режиссера.

Замерев на одну минуту, все герои речитативом вопрошают: "Почему мы так устали?" И очнувшись, дают ответ: то есть засыпают, просыпаются, звеня тарелками, завтракают, вяло копошатся, демонстрируя явную неспособность к размножению, и вновь и вновь валятся в постель...