Вениамин Шлосман Второе: концерты, непосредственно следующие друг за другом, начали чаще "рифмоваться" между собой. И даже если это происходит случайно, трудно не порадоваться: ведь таким образом музыкальный сезон воспринимается не как случайный набор отдельных - более или менее удачных - вечеров, а как единое целое. Третий: многие программы продумываются более тщательно, чем мы привыкли за последние годы.
В-четвертых: концертная афиша в целом стала чуть-чуть разнообразнее. Разумеется, в ней продолжают регулярно встречаться Второй фортепианный концерт Прокофьева и "Фантастическая симфония" Берлиоза (Павел Коган берет на себя смелость играть ее в Москве всего через три недели после Кента Нагано), однако удельный вес Стравинского, Прокофьева, Шостаковича, Канчели, Онеггера и даже полузабытого Вайнберга постепенно возрастает.
Все названные признаки продемонстрировал концерт РНО под управлением юного Илана Волкова. Заняв в январе должность главного дирижера Шотландского оркестра Би-би-си, 26-летний музыкант проявил смелость в составлении первой же программы: шестая симфония Малера (по длительности и напряжению более чем достаточная для заполнения целого концерта) соседствовала с его же циклом "Песни странствующего подмастерья" и симфонической пьесой венгерского авангардиста Лигети. Подобно Кенту Нагано, который исполнил с РНО чисто романтическую программу, хотя и "специализируется" по ХХ веку, Волков не стал рисковать: в Москву он привез "Фантастическое скерцо" Стравинского (а вовсе не Берлиоза, как гласила афиша), второй скрипичный концерт Прокофьева и симфонические фрагменты из "Ромео и Джульетты" Берлиоза (безусловный хит среди которых - "Королева Маб, фея снов").
Наименее заигранным из этих опусов, безусловно, является первый: одно из самых ранних сочинений Стравинского, "Скерцо", было навеяно образами Метерлинка и вполне закономерно напоминает Дебюсси; сам Стравинский подчеркивал влияние Мендельсона, хотя дело не только в нем. В одном из первых откликов на "Фантастическое скерцо" критик прямо называл прототип нового сочинения - скерцо Берлиоза "Королева Маб". Думается, что это сходство несколько преувеличено, однако тем любопытнее подобное выстраивание программы. Впрочем, в отличие от концерта Нагано, кульминацией которого был Берлиоз, наибольшая эмоциональная нагрузка на сей раз легла на скрипичный концерт Прокофьева.
"География" появления концерта достаточно широка: работа над ним началась в Париже - накануне окончательного возвращения в Россию, - продолжилась в Воронеже и Баку и завершилась премьерой в Мадриде. В созданном тогда же балете "Ромео и Джульетта" Прокофьев проявил себя в первую очередь как драматург и симфонист, - в концерте он напомнил о себе как о лирике. Сольную партию исполнила Акико Суванаи - победительница Конкурса им. Чайковского 1990 года. Вначале игра Суванаи показалась не слишком сбалансированной, а первые ноты звучали не по-скрипичному жестко. Однако к середине первой части солистка вполне разыгралась - с тем, чтобы во второй и третьей частях показать возможности скрипки Страдивари во всей красе с прокофьевской эмоциональностью.
Если Прокофьев создал на основе шекспировской трагедии балет, то Берлиоз - почти на сто лет раньше - сделал из "Ромео и Джульетты" драматическую симфонию для оркестра, трех хоров и трех солистов. Исполненные Волковым фрагменты, среди которых была и вышеназванная "Королева Маб", произвели благоприятное впечатление, хотя после трех частей мучительно не хватало еще одной - попробуйте себе представить, к примеру, восьмую симфонию Малера без последней части! Когда сочинения подобного масштаба будут хоть изредка звучать у нас "в полном объеме", музыкальную жизнь столицы можно будет признать удовлетворительной.
Дарья Гармоненко