Екатерина Барабаш Честно говоря, что-то не очень весело в кино на Берлинском фестивале. После неземной красоты китайского "Героя", шумного вихря лакированных страстей "Чикаго", весело закрученной "Адаптации" и, наконец, - пронзительных "Времен" фестиваль ступил на кладбищенскую тропу. На экране замелькали состоявшиеся и потенциальные трупы. 33 трупа оставил после себя один только герой фильма Джорджа Клуни "Признания опасного ума". Потом появился собственной персоной именитый Клод Шаброль, некогда лихой зачинатель французской "новой волны", потом многие годы - ярый обличитель нравов буржуазии. Шаброль привез картину "Цветок зла" - обличительно-психологический триллер из жизни современного "вышесреднего" класса. Фильм начинается с непонятно чьего трупа, затем действие развивается живо во всех смыслах. Обычная современная буржуазная семейка со своими семейными проблемами. Но раз ружье висит, оно должно выстрелить. Раз лежит в начале явно ретроспективный труп, он должен как минимум пожить на экране живым человеком, помучить зрителя - кто из героев окажется этим трупом, а уж потом насильственно уйти в мир иной. Любимую свою манеру нагнетать ощущение приближающейся трагедии лукавый и брутальный Шаброль отчасти позаимствовал у Хичкока, к которому всегда испытывал большой пиетет и о котором даже написал книгу. Если бы не бесконечные, поднавязшие в зубах обличения, Шаброль легко сошел бы просто за способного ученика великого Хичкока.
Один за другим пошли фильмы о "жизни как смертельной болезни, передающейся половым путем". Героиня испанского фильм "Моя жизнь без меня" режиссера Изабель Куаксе, только узнав, что жить ей осталось от силы три месяца, начинает испытывать вкус к жизни и понимать, что предсмертные мгновения - лучшие в жизни. До этого - репетиция. И фильм вроде симпатичный и трогательный, и сооружен не дилетантски, но банальность идеи губит все на корню.
Мучительный процесс умирания живо запечатлел и Патрис Шеро в фильме "Его брат". Два брата, один из которых при смерти, едут на берег моря. В кино почему-то многие хотят перед смертью к морю. Подробное пересказывание состояния полумертвого человека могло бы показаться интересным, если бы не был столь затаскан сей сюжет. И даже героические потуги маститого психолога Шеро не в состоянии спасти фильм от банальности и неоправданности сюжетных ходов.
Но - есть упоение в бою, и пир во время чумы бурлит вовсю в окрестностях Берлинале Палац. Толпы поклонников, конечно, меньше, чем, к примеру, в Каннах или Венеции, но перед каждым из них можно снять шляпу. Выстаивать в февральскую стужу часами на улице, чтобы увидеть вожделенное голливудское лицо, - на это способны истинные синеманы. Звезды здесь порой словно спускаются с небес и обнаруживают, что кое-что человеческое и им не чуждо. Попробуйте в тех же Каннах взять автограф у Николь Кидман или Дастина Хоффмана - на первом же полицейском кордоне зубы сломаете. Да и сами звезды там чувствуют себя гораздо "звезднее", их окружают заботой и охраной, носятся с ними как с писаной торбой и сообщают о каждом шаге, слове и чихе. Здесь такого нет, со звездами обращаются построже - и наградой поклоннику за посыпанную колющей снежной крупой макушку в девяти случаях из десяти послужит автограф небожителя.
Приемы, завтраки, обеды, ужины, ланчи и так называемые деловые встречи начинаются рано утром и рано утром кончаются же. Впрочем, в Берлине в отличие от уже упомянутых Канн они идут вроде как второй строкой, не заслоняя собою главное - кино. Здесь не выносят на первые страницы газет репортажи с высоких тусовок, пресса не захлебывается от восторга, вспоминая какую-нибудь проходную шутку какого-нибудь Джека Николсона.
Но даже здесь - если ходить хотя бы на половину из "деловых встреч", к середине дня появится желание лезть на Берлинскую стену, даром что ее давно уже нет. Очень любят здесь устраивать вечеринки итальянцы - они, кажется, готовы делать это по любому поводу - по случаю выхода такого-то фильма, по случаю премьеры такого-то фильма, в честь того-то, во здравие всего итальянского кинематографа и пр.
В этом году Берлинале проходит под девизом "В сторону толерантности". Какой толерантности, где та сторона - не может объяснить даже директор фестиваля, который этот девиз и придумал. "Понравилось, как звучит", - до наивного честно пояснил он. Потом подумал и добавил: "И выговаривается трудно". Тем не менее Нино Черутти, один из законодателей мод, присутствовавший на приеме в ратуше, произнес целую речь о толерантности, ее истории, влиянии на мировые процессы и привел примеры толерантности в кинематографе, упомянув как показательный пример "Жизнь прекрасна" Роберто Бениньи. Прием в ратуше и сопутствующая ему толерантность лишили фестиваль на один вечер многих дееспособных гостей и журналистов.
Специальные выпуски журнала "Скрин", посвященные Берлинале, каждый день печатают ценные советы участникам фестиваля - как выжить здесь без ущерба здоровью. Один из последних советов посвящен как раз проблеме "деловых встреч". Например: "Напейтесь до поросячьего визга, потом приставайте к гостям с шутками на разных языках и прочим изъявлением дружеских чувств. Вас примут за датчанина и простят. Можно совсем не пить и прохаживаться с видом брезгливого удивления. Тогда вас примут за англичанина. Преимущество такого хода: вы можете повторять его много раз подряд. Недостаток: очень скучно". Кроме того, журнал советует сразу же прихватить с собой бутылку - это поможет в ближайшем будущем сэкономить время и завести новых друзей.
Берлин
Материал подготовлен при содействии ОАО "Аэрофлот - Российские авиалинии".
