Ирина Губская Главное и единственное, как оказалось, содержание новопредставленного спектакля - Фарух Рузиматов. Премьер Мариинского балета все чаще появляется в различных концертах и прочих маломерных постановках, обеспечивая им приток зрителей. Нынешний его репертуар на большой сцене прост, как овсянка: Юноша, Хозе, Золотой раб. Причина банальна: критический возраст танцовщика заставляет подумывать о смене рода деятельности. Но становиться учеником после того, как был мастером, - сложно. В антрепризах у него - Нижинский, герои Достоевского, плавно переходящие в Христа. И все, как близнецы, - эдакие балетные тарзаны. Теперь вот Моцарт, он же Христос. "Ты, Моцарт, - Бог, и сам того не знаешь". А если бы знал? "Я знаю, я!" Это - Сальери. Вообще-то Рузиматов и хотел в этом спектакле сыграть Сальери - но постановщик утянул одеяло на себя.
Назвать творческими поисками избранный Рузиматовым жанр танцевально-драматической окрошки неловко. Вне хореографии танцовщик выглядит несколько беспомощно. В спектаклях-дуэтах то с Сергеем Бехтеревым, то, Романом Жилкиным, то с Сергеем Мучениковым, теперь с Виктором Терелей - он каждый раз играет "на чужом поле". В этот раз его натаскивали, похоже, "с голоса" - очень уж похоже на однообразные интонации режиссера спектакля Терели. Рузиматов научился говорить громко. Как первокурсник театральной школы, он скандирует свой текст по слогам. Получается не вполне внятно - но не сравнить с прежними попытками. Стали заметны задатки актера театра абсурда или комика - умение сохранять серьезность в нелепой или смешной ситуации.
Сама постановка - обширный выбор музыки, зрелища, сюжета. Тут тебе из Пушкина, Моцарта, песнопений православного богослужения, тут черная месса, тайная вечеря с иудиным поцелуем, двенадцать малолетних апостолов и четыре евангелиста-тинейджера - все в белых рубашонках. Ну и золотое распятие, то есть сечение, на плащанице: рузиматовский Христос - простите за богохульство - перед смертью елозил конечностями и оставил множественные раскинутые отпечатки. Из чаши с ядом, которую поднес Сальери, персонаж Рузиматова (уже неясно, в какой ипостаси) старательно причастил всех присутствующих на сцене младенцев. Какой-то мистический триллер.
Танцы в спектакле оказались также "с голоса". У каждого поколения свой гений. У поколения Рузиматова - Бежар. Потому и здесь не смог обойтись без его "Адажиетто". Неловко, наверное, артисту совсем уж не проявить себя. Правда, хореографом спектакля числится Георгий Ковтун. Ну, да ему и не впервой.
