Аббас - это звучит скромно

- Аббас - это ваше настоящее имя?

- Аббас - это фамилия. За последние сорок лет все знают меня только под этим именем. Тогда как у кинорежиссера Аббаса Киаростами Аббас - имя, а Киаростами - фамилия.

- Как вы начали заниматься фотографией?

- Я уже родился фотографом.

- Вы иранец, живете в Париже и лучше всякого русского снимаете христианский мир. Что заставляет совершать вас "Путешествие к христианским народам"? (Так называется одна из книг Аббаса. - Е.В.)

- Я фотографирую не только христиан, но и мусульман, католиков, протестантов, язычников. Просто когда занимался темой христианства, я подумал, что мне нужны православные христиане, греческие или русские. И обнаружил, что русское православное христианство намного интереснее, так как гораздо шире разброс в понятиях и есть политические проблемы.

Работа фотографа хороша тем, что, когда я говорю о религии, я говорю не только и не обязательно о вере. Религия - это и культура, и уровень цивилизации, и близкое дыхание политики и социальных проблем.

- Вы снимали войну в Боснии, конфликты в Северной Ирландии, бог знает что еще. Каждый неучастник, но сознательный свидетель военных действий ездит туда за своим. Зачем ездите вы? Что остается в вас, когда вы возвращаетесь из горячих точек?

- Я езжу туда, потому что я фотограф. Первая война, на которую я поехал, это была война в Бангладеш в 1970 году, в которой я увидел отголоски войны во Вьетнаме. А что во мне меняется из-за этого? Это очень долгосрочный процесс. Может быть, только через пятьдесят лет я пойму, что какой-то военный конфликт, который я фотографировал, оставил во мне какой-то отпечаток или повлиял на меня как на человека.

Если же говорить о сиюминутном воздействии, изнутри понятно, по какой причине конфликт происходит. Больше узнаешь о человеческой природе и о природе себя самого.

Но вам, видимо, интересно понять, что изменилось во мне навсегда? Для этого надо подождать.

- Сколько вам лет?

- Официально - 58.

- Если во время нынешнего визита в Россию вы успели ознакомиться с российской фотографией, что вы можете о ней сказать?

- Если честно говорить, в конце эпохи Советского Союза была большая надежда на советскую фотографию. Но неожиданно все эти надежды не были воплощены. Может, мы ждали слишком многого - а ждали мы общего культурного взрыва, который произошел в России в 1917 году. Родченко, например, для меня безусловное дитя революции. Но, может быть, ваш новый мощный культурный взрыв - это опять-таки долгосрочный процесс и требуется больше 15 лет?

В СССР фотографы, стоявшие на службе официальной пропаганды, ухитрялись делать что-то для себя и вкладывать в эти послания заряды большой внутренней силы. Шайхет, Игнатович - из-за того, что в каждом их них боролись два фотографа, высекалась искра.

Сегодня, когда у каждого зрителя и фотографа свои собственные индивидуальные ценности и идеалы, я пытаюсь выделить для себя работы, которые могли бы представлять интерес для большинства. Но пока российская фотография находится в состоянии позитивного хаоса.

- Мировая фотография, на ваш взгляд, развивается или деградирует?

- Если говорить о документальной фотографии - раньше все делали одно и то же - горизонтально расположенные прямоугольные снимки, классическая композиция, яркая социальная направленность. Сегодня работают кто в лес, кто по дрова. Вот в "Магнуме", например, есть Мартин Парр, Георгий Пинхасов и я - у нас разные стили, разные подходы к работе. При этом все мы работаем в документалистике.

Что же до художественной фотографии, то в ней, как и во всем современном мире, слишком много автора и его "я". Было бы гораздо легче жить, если бы фотографы во всем мире осознали свою скромную и важную роль посредника, держащегося в тени.

- Когда вы сегодня снимаете экстремальные ситуации или дикую природу, вам нужное уютное фирменное обмундирование, группа сопровождения на случай опасности или вы аскетичны в работе?

- Все, что мне нужно, это мои глаза и мои ноги. Иногда - мои мозги и мое сердце. Этого вполне достаточно.

- Считаете ли вы свои фотографии безупречными с точки зрения композиции?

- Фрагмент пикассовской "Герники" с лошадиной головой и длиннющим лошадиным языком очень долго висел у меня дома над кроватью. И я говорил себе: когда я научусь снимать так же сильно и так же просто, я перестану фотографировать. Этого пока не произошло.

- Что вы чувствуете во время работы?

- Я бы назвал это ощущение вдохновением. С той поправкой, что оно далеко от религиозного. Чтобы видеть событие целиком и разнонаправленные потоки людей в нем, нужно видеть цвет, тени и линии. Для этого нужно быть абсолютно включенным, и я сознательно вгоняю себя в это состояние включенности. Но иногда - на мусульманской молитве, в православной церкви, на языческом обряде битья в барабан - бывает чувство, близкое к трансу, но я все равно должен правильно настроить экспозицию и выдержку. Должен заметить, к своему сожалению, это не так часто со мной случается.

- Вы используете автоматические камеры?

- Нет.

- Почему вы не фотографируетесь?

- Фотограф должен быть анонимом. Тогда он может свободно двигаться. Я не хочу, чтобы меня узнавали в лицо.

- Разрешите в качестве иллюстрации к интервью сфотографировать кусочек Аббаса.

- Вы можете сфотографировать мою камеру - там виден глаз.