Вадим Рутковский Адольф Гитлер не страшился ответственности за геноцид евреев. "Кто сегодня помнит об армянской резне?" - убеждал он своих генералов. Заявление фюрера цитирует один из героев фильма "Арарат", молодой человек по имени Раффи, работающий ассистентом режиссера Сарояна. Раффи из тех, кто помнит об уничтожении миллионов армян турками в 1915 году. И хочет, чтобы об этой трагедии помнили все. То же желание и у Атома Эгояна, настоящего режиссера, придумавшего "Арарат".
Духовный наследник Антониони и любимец Вима Вендерса Эгоян впервые снял фильм откровенно политический. Неважно, замышлял он его таковым или нет. Эхо геноцида армян в Османской Турции - тема больная, кровоточащая. Турецкая сторона по-прежнему не желает признавать вину своей страны. В результате Каннский фестиваль побоялся осложнений и не решился взять фильм в конкурс. А турецкая пресса перешла на возмущенный крик и обвинила фильм в однобокой трактовке событий. Прямое обращение Эгояна к истории своего народа не помешало ему остаться верным любимому жанру семейной драмы и фирменным алгоритмам сюжетосложения. В "Арарате" много одновременно развертывающихся и до поры не пересекающихся линий, складывающихся к финалу в сильнодействующую коду.
В прологе "режиссер с мировым именем" Сароян (Шарль Азнавур) пересекает канадскую границу с запрещенным для провоза гранатом в багаже. Сароян, выполняя материнский завет, ежедневно ест гранатовые зерна на счастье. Его рассказ о символическом фрукте вызывает живой интерес у седовласого таможенника пенсионного возраста Дэвида (Кристофер Пламмер). Пройдет некоторое достаточное для съемок полнометражного фильма время, и Дэвид с не меньшим вниманием будет вслушиваться в слова возвращающегося из Турции Раффи. Отец парня был террористом, покушавшимся на жизнь турецкого посла. Мать (в этой роли - Арсине Ханджан, жена и постоянная актриса Эгояна) - искусствовед, читает лекции о творчестве пережившего геноцид художника Арчила Горки и работает на фильме Сарояна консультантом. Сам Раффи, как уже было сказано, служит Сарояну ассистентом и водителем. Выяснится, что к подножию Арарата Раффи путешествовал не по заданию съемочной группы, а по собственной инициативе. И обратно он везет не только снятые на видео кадры волшебной горы, но и металлические боксы, в которых то ли кинопленка, то ли героин. Таможенник Дэвид тем не менее не спешит прибегать к помощи обученных искать наркотики собак, предпочитая выслушать Раффи. Дэвид вряд ли догадывается, что один из героев повествования, актер Али (Элиас Котеас), которому доверена роль основного турка-негодяя, - бойфренд его сына, служителя музея, где висит главная картина Горки. И без этой догадки горячечный рассказ юного Раффи заставит чиновника отложить все прочие дела. Курьезный, в общем-то, с житейской точки зрения факт (нет у канадских таможенников более срочных дел, что ли?) оправдан художественной логикой. С героем почтенного старца Пламмера, наблюдателем сторонним, беспристрастным, зрителю легче всего идентифицировать себя. И оказаться в положении въедливого следователя, перед взглядом которого разыгрываются кровавые события минувшего и драматичные события дня сегодняшнего. Следователя, которому любитель ложнодетективных ходов Эгоян демонстрирует причудливую механику судеб и зов крови, пролитой у далеких гор.
Пиковые моменты, возможно, лучшей ленты Эгояна "Экзотика" случались в одноименном стрип-клубе. Соответственно, по законам стриптиза строился и фильм, томительно медленно снимавший покровы с тайны, объединившей десяток незнакомых людей. Увенчанный патетическим хоралом "Арарат" очевиднее всего уподобить восхождению на призрачную гору, существующую в виде аляповатого задника или размытой картинки видео. О призраке казненного отца говорит в эпилоге Раффи. Призраки населяют "Арарат" вымышленного маэстро Сарояна.
Этот "фильм в фильме" - сомнительный момент "Арарата" Эгояна. Спрятаться за персону не существующего в реальности режиссера Эгояну пришлось, чтобы поведать о запредельном. Снимать от первого лица то, как турки заживо сжигают танцующих под плетями армянских девушек или вбивают в ступню мальчишки гвоздь, Эгоян счел невозможным (хотя французский режиссер Анри Верней - настоящее имя Ашот Малакян - в фильме "Майриг" говорил о геноциде напрямую). Но Эгоян отошел от своего персонажа на слишком длинную дистанцию. Кадры "фильма в фильме" не просто нарочито непохожи на стилистику Эгояна. Они напоминают залитые клюквенным - или гранатовым? - соком индийские шедевры с почти опереточными усачами-злодеями, картинно истязающими невинных жертв. То ли вкус подвел, то ли сказалось мрачное чувство юмора, вдоволь продемонстрированное Эгояном в предыдущей картине "Путешествие Фелиции".
Эгоян из тех творцов, кто, чтобы стоять, должен держаться корней. В его фильмографии есть камерный шедевр "Календарь", своего рода личные "8 ╫", частные зарисовки о природе творчества, где 12 месяцев иллюстрировались 12 фото древних армянских храмов. Там Эгоян сам играл главную роль, объяснялся в любви к видео - единственно адекватно передающему жизнь - и проверял кино на гипнотичность, выясняя, можно ли приковать внимание к экрану, методично повторяя одну и ту же сцену с разными статистками. "Арарат" можно трактовать как объемное, размашистое и, возможно, не столь уж необходимое дополнение "Календаря". Хотя видевших скромный бессюжетный "Календарь" можно пересчитать по пальцам, а идущий в ограниченном прокате "Арарат" собирает полные залы.
