До солнца руками не дотронешься

Хореографы обычно видят "Щелкунчик" рождественской сказкой, философской притчей или поводом для сбрасывания собственных комплексов. На фестивале балета "Гран па" давали "Щелкунчика" от "Имперского русского балета", где взамен концепции просто смешали в кучу два фактора, делающих кассу. Потенциальных зрителей младшего возраста (а кого еще родители массами приведут в театр?) и популярную хореографию Вайнонена в жанре "семейного спектакля", созданную еще в тридцатые годы прошлого века. Чтобы приспособить второе к первому, Вайнонена основательно отредактировали, добавив "понятной" мимической суеты и пластического сюсюканья "для самых маленьких". Кроме того, на сцену выпустили огромное количество детей, благо при труппе есть своя танцевальная школа: видимо, исходили из мысли, что детишки в зале порадуются сверстникам. В результате спектакль приобрел отчетливые черты детсадовского утренника, что особенно проявилось на вечернем показе. И зачем на главную партию пригласили кореянку из Нидерландов Ким Джин Йонг, неясно: так станцевать - и еще лучше - могла бы не одна московская девушка. Николай Цискаридзе из ГАБТа явно не вдохновился такой партнершей, хотя его слегка небрежный танец все равно был на голову сильнее, чем ее старания.

Еще одна гроздь иностранцев (минуя фестивальную "Жизель" с Надеждой Грачевой взамен обещанной Дианы Вишневой и с Андреем Уваровым вместо не доехавшего до Москвы француза Мануэля Легри) объявилась на финальном гала-концерте. Сходить на концерт стоило из-за отличного украинского танцовщика Сергея Сидорского и хореографии Уильяма Форсайта. И Вишнева все же станцевала в отрывке из "индийского" балета "Бхакти". А что опус Бежара - не лучшая ее роль, не имело никакого значения для многочисленных Дианиных поклонников: они были счастливы уже самим фактом ее появления на сцене. Общий же фестивальный уровень, оказавшийся на порядок ниже заявленного, описал организатор - Гедиминас Таранда - в итоговой речи: мол, старались, но не взыщите, потому что "до солнца руками не дотронешься".

Для меня на первое место в фестивальном рейтинге вышел питерский театр балета "Хореографические миниатюры". И не потому, что он сильный, а потому, что привез вечер хореографии Леонида Якобсона. Тридцать лет назад ленинградский балетный бунтарь уже немолодым человеком сумел основать свой коллектив, чтобы опробовать революционные для советских чиновников от искусства идеи. Так же, как когда-то другой бунтарь русского балета - Михаил Фокин, Якобсон считал, что классическая лексика - лишь один из возможных способов танца, а не альфа и омега на все времена. Естественная для всего мира мысль вызвала у начальства одну реакцию - экого вольнодумства набрался! Кое-что Якобсону удалось сделать, но после его смерти постановки стали потихоньку уходить из репертуара, а потом и вдова Ирина Якобсон, уехав за границу, запретила исполнять хореографию мужа. Лишь весной этого года после десятилетнего перерыва в бывшей якобсоновской труппе возродили "Родена" (цикл миниатюр по мотивам скульптур), "Свадебный кортеж" а-ля Шагал на музыку Шостаковича и отрывки из большого балета "Спартак", в котором нет пуантов и пальцев, все танцуют в мягкой обуви. Хореография Якобсона, с сильным изобразительно-эмоциональным началом, требует от исполнителей не технической виртуозности, но внятного, отчетливого, емкого пластического жеста (не путать с пантомимой). А чего в нынешних исполнителях нет, того нет. И потому продираться к сути было сложно, но все же возможно. Главная радость - Якобсон всегда мыслил пластически, в том числе и в рамках того или иного сюжета, а потому не устарел. Просто то, что было в СССР революционным, в России стало трогательным. Это очень много - затрагивать через десятилетия после создания балета.