Варвара Турова Овации начались, лишь только убрали занавес. Публика была настроена невероятно благожелательно. Хлопали не только по окончании картины, действия, но и в конце каждой сцены. Постановка оперы Джакомо Пуччини "Турандот" в Большом театре режиссерской версии Франчески Замбелло - одно из самых удачных открытий сезона, которые видели московские театры за последние годы.
Свое собственное открытие сезона - для Ведерникова экзамен, ведь назначен он был в середине сезона. Отбросив сомнения, худрук рискнул и решил заняться главной задачей Большого. Вернуть в театр зрителя. И не останавливаться ни перед чем. Возможно ли? Сезон в Большом начинается не какой-нибудь помпезной, неуклюжей постановкой русской оперы в лучших традициях золотого советского прошлого, а изящной иностранной оперой, с иностранкой-режиссером и иностранкой-солисткой. Конечно, риск, на который решились авторы постановки, велик. Чувствовать тонкую грань между новаторством, приятной свежестью и глупостью, пошлостью удается далеко не каждому режиссеру. В данном случае грань была прочерчена настолько четко, что можно с уверенностью сказать: "Цель оправдала средства!"
В качестве собственно средств выступили все составляющие спектакля.
Во-первых, декорации. Их автора Георгия Цыпина долго представлять не нужно. Достаточно того, что его работы - без преувеличения - украшали собой Метрополитен-оперу, Ла Скала, Ковент-Гарден, Парижскую оперу. На сцене Большого Цыпин установил прозрачные передвижные конструкции, на которые по ходу действия направляли разный цвет, меняя их до неузнаваемости. Еще один слом традиций - раньше в Большом публика видела только натуральное - дерево, стекло, чуть ли не бриллианты на костюмах. Декорации из синтетических материалов, распространенное явление в западных театрах, в России использовались с большим скрипом, и уж точно не в самом официальном театре страны. В результате этого нововведения свет, цвет и форма вступали в диалог с музыкой, сливались с ней, подыгрывали ей. Оторваться было невозможно. Скорее ассоциативный, нежели фактический, Китай оперы казался стеклянным, ледяным, звенящим, порой грозным, но вместе с тем манящим, обаятельным и ужасно интересным. Выход трех министров в начале второго действия сопровождали гигантские полупрозрачные, подсвеченные изнутри желтым светом, похожие на матрешек фигуры с головами животных. Собственно, министры появлялись из этих фигур. Сцена напоминала убаюкивающую, прелестную игру. Теплый цвет, светящиеся изнутри фигуры, забавно семенящие по сцене, почти детская музыка - нежная и светлая. Подобным моментам противостояли жуткие сцены - появление Мандарина, неподвижно валяющаяся толпа вокруг него, загадки Турандот. Костюм Принцессы, пурпурный с золотом, сложный во втором действии, кардинально менялся (вместе с героиней) в третьем - сдержанный, темный плащ поверх простого серебристого платья. Менялся не только костюм, менялся грим, свет, голос, пластика Принцессы. Актерская игра Франчески Патане была на высоте. Угловатая, острая, опасная принцесса за несколько сцен превратилась в мягкую, открытую и поразительно счастливую женщину. Прямо на сцене. Прямо на глазах.
Надо заметить, что незабываемому зрительному ряду сопутствовали вполне неплохие голоса солистов, и в первую очередь - Лолиты Семениной, исполнявшей партию рабыни Лиу. Чувственный, теплый, не всегда безупречный технически, но наполненный голос вызвал бурю эмоций в зале. Патане удивила переменой - из почти визжащего, истеричного, ледяного тембр стал спокойным, растекающимся, теплым, широким. А поскольку прима еще и стройна, статна, то вечное непонимание, почему Калаф выбирает ее, а не Лиу, немного сгладилось. Единственным, но, к сожалению, весьма значительным недостатком премьеры стала игра оркестра. Фразировка "по слогам" (что удивительно при текучей мелодике музыки Пуччини, надо специально постараться, чтобы сыграть так!), нестройные аккорды, отсутствие какого-либо настроения в моменты, когда от музыки по идее должен мороз по коже идти - как, например, в начале, на тревожных аккордах tutti┘ Порой казалось, что оркестр с солистами вот-вот разойдутся или, того хуже, остановятся. Однако солисты тянули постановку на себе, не сдаваясь "ленивому" в этот вечер оркестру ни на минуту. Случались явные промахи вроде невразумительного лепета Франко Пальяцци, игравшего роль Императора. Пальяцци занимается с труппой Большого вокалом. Судя по этому спектаклю - занимается весьма успешно. Однако хорошие педагоги совсем не обязательно хороши на сцене сами. К тому же в лучшей своей форме певец был лет тридцать назад, что, конечно, не может не сказаться на столь тонком музыкальном инструменте, как голос.
Слава Богу, Император появляется на сцене всего пару раз, не то спектакль мог бы оказаться провальным.
Что действительно потрясло в постановке Замбелло, так это ее решение финала оперы. На словах "О жизнь! О Вечность! О Солнца свет! Прославляем тебя, гимн счастья поем!" выходящий на сцену хор оказывается одетым в лучших традициях коммунистического Китая - на девушках простенькие белые платьица, белые гольфы, на мужчинах - костюмы, кепки. Посреди сцены развеваются алые знамена, размахивают разноцветными знаменами статисты. Настоящий Мир-Труд-Май. О таком финале Замбелло говорила в одном из интервью перед премьерой: "Вместе с любовью Турандот обретает свободу несчастный народ┘" Безусловно, такое видение концовки оперы о любви очень спорно. Но то, что этот коммунистический парад в конце лирической оперы запомнится надолго, - факт. В 1934 году "Турандот" вычеркнули из списка идейно выдержанных: "Спектакль остается чуждым и ненужным советскому зрителю. Кому интересно, полюбит Турандот Калафа или нет?" Новая постановка Большого театра наверняка с успехом шла бы и тогда.
Надежды же на то, что споры вокруг Большого и Мариинки прекратятся, рухнули. Две постановки "Турандот" настолько удачно дополнили друг друга, что возникло явное ощущение, будто руководители двух главных театров страны заранее договорились друг с другом. Безупречная музыкальная сторона дела в Мариинском театре и удивительный, незабываемый, сказочный зрительный ряд постановки Большого. Споры не утихнут. Наоборот, разгорятся с новой силой. Не хотелось бы принимать в них участие. Хотелось бы избежать сравнений. На мой взгляд, бесспорно лишь одно - Большому не хватает по-настоящему сильного музыкального руководителя. Сравнений не хочется. Но имя напрашивается само собой.
Настоящая итальянская прима
Франческа Патане выглядит ровно так, как должна выглядеть прима оперного театра. Первое, что думаешь, глядя на нее, - настоящая звезда. Статная, стройная, элегантная, с очень красивым, сильным и строгим лицом, копной медных кудрей до пояса. В отличие от многих вокалистов она ведет себя очень естественно, просто. Вместе с тем в ее присутствии хочется выпрямить спину и беседовать с ней о разновидностях итальянского вина. Ко всем внешним достоинствам добавляется еще и какая-то мужская рассудительность, прямота. Посудите сами, какая певица признается, что петь партию Лиу ей не позволяют технические возможности. Перед спектаклем она дала интервью обозревателю "НГ"
- На мой взгляд, у каждого театра есть свое лицо, свое настроение. Как вам кажется, чем отличается Большой театр от других оперных театров мира?
- Нет существенной разницы между театрами. Меняется публика, естественно, что в Японии она одна, а в Африке другая, но сам театр не меняется. Ведь музыка универсальна┘
- Вы впервые работаете с русскими?
- Я много работала с русскими певцами, например с Михаилом Давыдовым, он, кстати, приедет на премьеру. А с русскими оркестром и дирижером - впервые.
- А с режиссером Франческой Замбелло?
- Впервые. Мы даже не были знакомы.
- Как с ней работается?
- С ней очень интересно. У нас вообще не возникает проблем на репетициях. Она меня очень хорошо понимает.
- У нее со всеми такое взаимопонимание или только с вами?
- Я не знаю. Но я последняя появилась на репетициях. Когда я приехала, она уже работала с труппой. И если с кем-нибудь должны были возникнуть проблемы, так это со мной, я меньше репетировала. Однако ни малейших конфликтов.
- У меня есть несколько вопросов по Турандот.
- Да, пожалуйста┘
- Скажите, вам никогда не казалось странным, что между горячей, любящей, благородной Лиу и холодной, однообразной Турандот Калаф выбирает последнюю?
- Конечно! (Сверкает глазами, кивает и улыбается, как будто с сожалением.)
- И в связи с этим вам никогда не хотелось спеть партию Лиу, а не Турандот?
- Я прекрасно знаю эту роль! Я очень хотела петь именно ее. Но потом я оказалась в ситуации, когда технические возможности моего голоса стали ближе для партии принцессы. Я всегда стараюсь привнести в Турандот черты Лиу. Дело в том, что эта избалованная девушка внутри очень хрупка. Есть моменты в опере, когда она смягчается, становится более человечной, живой. Например, когда она просит отца не выдавать ее замуж за Калафа. Если бы Пуччини успел дописать оперу, то в третьем акте мы увидели бы совершенно иную Турандот. Она атакует, чтобы не быть атакованной. В нашей постановке эти перемены видны даже в оформлении. Во втором акте в костюме принцессы подчеркнуты отрицательные стороны ее характера, руки с длинными ногтями, очень много грима, а в третьем она уже гораздо более натуральная.
Я постараюсь сделать все, чтобы зрители смогли полюбить Турандот.
- А вы ее любите?
- Нет! (Смеется.)
- Скажите, какая роль в оперной литературе, даже не обязательно ваша, вам ближе всех? Даже не столько вокально, сколько образно?
- Пожалуй, одна из самых моих любимых героинь, это Леди Макбет. Видите, она тоже скорее отрицательная, но ее отрицательность совсем другого свойства, чем Турандот. И я очень люблю Тоску, я ее много играла. В Италии, в Германии┘
- Вы сильно волнуетесь перед премьерами?
- Я волнуюсь ровно в той степени, которая необходима для того, чтобы сконцентрироваться и собраться. Все мы - солисты, хор, оркестр, дирижер - на сцене генерируем энергию. Но как нас встретит публика, это еще очень большой вопрос. А от этого тоже очень много зависит, потому что силы для того, чтобы давать энергию, мы черпаем и в публике тоже.
- Трудно поверить, что так было всегда. Неужели в самом начале карьеры вы были так же спокойны и собранны? Или это пришло с опытом?
- Конечно, в начале было не так. Но я всегда стараюсь использовать ту положительную энергетику, которая есть у театра. У этого театра она очень сильна. Увидим, что получится┘ И потом, для меня каждый вечер это премьера.
- Есть ли у вас какие-нибудь специальные профессиональные приметы? Что вы делаете дома перед премьерой?
- Ничего специального┘
- А как вы провели субботу (накануне премьеры 8 сентября. - В.Т.)?
- В спортивном зале.
- Франческа, глядя на вас, сразу понимаешь - это человек, который умеет работать. А как вы расслабляетесь?
- Я нормальная женщина. Мое главное хобби - это кухня. Я хорошо готовлю, сама пеку хлеб, делаю прекрасную пасту. Я очень люблю кататься на велосипеде, плавать┘
- То есть вы любите активный отдых?
- Да, мне не нравится находиться в статичном положении.
- Большое спасибо и удачи. Ни пуха ни пера.
- К черту!
Дарья Гармоненко