Екатерина Сальникова По всем признакам "Авалон" являет собой самый заштатный провал на поле мирового кинематографа. Фильм как таковой способен поразить лишь той сумятицей в современных мозгах, которая читается с экрана. Режиссер явно жаждет кому-то что-то противопоставить и доказать. Первое получается, второе - нет. Японская эстетика смерти, польский язык и польский гонор героини в исполнении Малгожаты Форемняк создают гремучую смесь. Так может выглядеть только реакция нынешнего искусства на процесс глобализации. Режиссер стремится найти нишу поэкзотичнее и попровинциальнее. Все-таки какая-то конкретика и неповторимость. Однако в таком виде они мало кого способны вдохновить.
Мейнстрим обрушивает на зрителя самые великолепные оттенки цвета. Киноэкран показывает мир такой неземной красоты, какая в трехмерной реальности вообще недостижима. Мамору Осии же предпочитает буро-желтое изображение, стилизованное под старинные фотографии - то есть, пардон, далекое будущее. Там всегда плохая погода и плохое настроение. Бегают какие-то небритые люди. Ходит туда-сюда с оружием красивая одинокая женщина Аш. Кто-то в кого-то стреляет. Убитые развеществляются в осколки, уносимые вихрем в какую-то воронку пустоты. И так проходит время - как-никак Аш пребывает в пространстве компьютерной игры не на жизнь, а на смерть. Во всех обыкновенных боевиках тоже стреляют. А в фантастических смерть выглядит весьма разнообразно. Но везде на подобный экшн по крайней мере приятно и увлекательно смотреть. На "Авалоне" одолевает неизбывная скука. Потому что никакой жизни, пускай даже самой условной, здесь нет в природе.
Считается, что в очень плохом кино действительность покрывается глянцем, осыпается сахарной пудрой и неприлично приукрашивается. Конечно, хорошо бы действительность была не хуже, чем в примитивном кино. Но серьезно относиться к такому искусству нельзя. В "Авалоне" все наоборот. Дома Аш ожидает неповоротливый длинноухий пес, старый компьютер с почтовым ящиком, куда никто не пишет, и плохонький диванчик для забытья после боя. А в нищенской столовке героине наваливают в жестяную миску нечто вроде гречневой каши с мясом. Ощущение мерзости всего этого одинокого, некрасивого и экстремального быта есть, а чувства доподлинности выстроенного мира не прибавляется. И главное, нарастает уверенность в том, что настоящий мир гораздо лучше и богаче. А мир "Авалона" никому даром не нужен. Поэтому к ирреальности Мамору Осии всерьез относиться невозможно.
Самое нелепое в этом фильме - целеустремленность героини и прочих персонажей, с какой они воюют непонятно за что и против кого. Свобода от хотя бы самых нелепых обозначений обстоятельств столь велика, что сюжет скользит мимо зрителя и испаряется в никуда. А потуги на размышления о жизни и смерти выглядят претенциозно, но глубоко неадекватно. Как если бы маразматики от нечего делать решили написать философский трактат. Будь "Авалон" адресован беспечной детской или молодежной аудитории, свихнувшейся на виртуальной реальности, все избранные средства для удержания внимания были бы простительны. Но взрослый зритель, знающий цену посюстороннему бытию, вряд ли захочет посвящать свое драгоценное время неумной виртуальности, которая к тому же не приносит никакого удовольствия и не компенсирует подавленные желания.
Дарья Гармоненко