Что-то давно не случалось инцеста

Том Маклофлин работает с давно не новыми мотивами - запретный секс, непреодолимые рефлексы насилия, чувство вины. Сила первой части картины заключается в том, что все эти мотивы очень убедительно вписаны в реалистическую картину действительности. В психиатре Майкле Хантере (Энди Гарсия) явно больше эмоций, чем научности и профессионализма. Поэтому самоубийство сына застает героя врасплох. С женой и дочерью наладить отношения Хантер тоже не может. Новую жизнь начать даже не пробует. Одним словом, в центре фильма самый заурядный человек. Его бессилие перед жизнью и долгое переживание гибели сына напоминают ситуацию другого психиатра - из "Комнаты сына" Нанни Моретти, завоевавшего Пальмовую ветвь в Каннах.

Поток будней Хантера тоже вызывает доверие отсутствием нарочитой событийности. То, как герой тщетно пытается пообщаться с дочерью, как старается стать не практиком, а профессором, как терпит свое одиночество и как не может к нему привыкнуть, - все это или нечто подобное показывали в кино сотни раз. Но и режиссерски, и актерски ситуации прожиты с недежурным напряжением. И сама их рутинность как бы тождественна их житейской типичности.

Новый пациент Хантера - трудный подросток, который пока ничем не провинился, но от которого все ждут какой-то неадекватности. Этот образ тоже поначалу привлекает своей обычностью. Тинейджер как тинейджер. Только отец у него сел в тюрьму на всю жизнь за убийство жены из ревности. Даже когда выясняется, что объектом ревности отца был сам его сын - маленький любовник собственной матери, - ничего качественным образом не меняется. Страдания отнюдь не обязательно превращают ребенка в скрытого маньяка. Это только в кино больное прошлое героя выясняют для того, чтобы как-то замотивировать и, главное, сделать неотвратимым его опасную патологию. Тому Маклофлину удается долго сопротивляться штампам псевдопсихологизма и уважать в своих персонажах страдающее, но здоровое сознание.

Пока режиссер относится к героям как к реальным людям, живущим отнюдь не ради развлечения зрителей, следить за действием интересно. Парень общается с психиатром, потому что вынужден - иначе его не отпустят из интерната для осиротевших подростков. А Хантер начинает ассоциировать своего пациента с собственным сыном - больно уж они похожи манерой поведения. Вектор развития событий не задан, и это придает ситуации увлекательную свободу. Однако, вместо того чтобы использовать эту незаданность по-крупному, режиссер превращает ее в трамплин для клишированных ужасов.

Подросток все-таки оказывается маньяком, совершает убийства и захватывает дочь Хантера в заложницы. Следуют вопли, погони, драки, шаблонные уговоры и обезвреживание. Действие рвется вперед, зрителей заставляют пугаться. Но смотреть фильм совершенно неинтересно. Потому что живые люди уже мутировали в киноперсонажей, выполняющих жанровые функции. Нужен маньяк, который не похож на психа и злодея, а, наоборот, смотрится как умный, неординарный и благородный человек. Нужна милая, но безмозглая красавица, потенциальная жертва, которая влюбится именно в маньяка, испытывая меру его владения собой. Нужны стражи закона - для постановочных погонь и задержания преступника. И, конечно, по контрасту необходим психиатр, воздействующий на маньяка оружием убеждений, душевного тепла и веры в излечение.

Сей клинический расклад Том Маклофлин выстраивает безошибочно и машинально, как лунатик, отметая прочие сложности натуры героев. Картина начиналась как драма о равенстве врача и пациента перед лицом жизненных потрясений. А к финалу получается триллер о том, как хорошие, нормальные люди выводят на чистую воду ненормального человека, чтобы потом его старательно лечить. Но это, слава богу, уже без нас, давно утомленных лихими экшенами про отпетых маньяков.