Наш кандидат - Аллах

Неореализм по-исламски

- Вы должны проголосовать за одного из кандидатов, обозначенных в списке, - объясняет женщина - сборщица голосов.

- А Бог есть в вашем списке? - спрашивает сторож с солнечной электростанции.

- Нет.

- Тогда я не буду голосовать. Мой кандидат - Аллах.

Столкновение ислама с современной цивилизацией - вот тема, которая волнует сегодня всех. Бабак Пайами прочувствовал это на собственной шкуре. Он родился в Тегеране, но большую часть жизни прожил на Западе. Изучал кино в Торонто, но снимать начал на родине. Линия разлома прошла внутри него.

"Тайное голосование" - картина про разлом. Выборы приходят в мусульманскую глубинку. Фильм построен по американской схеме road movie: за день солдат и девушка должны объехать остров, чтобы собрать голоса аборигенов. Цепь случайных столкновений и абсурдных эпизодов. Герои за день становятся и старше, и мудрее.

Гайдай, Феллини, но никак не Махмальбаф. Пайами - самый неиранский из всех иранских режиссеров. Хотя начальная сцена для "Тайного голосования" и взята из короткометражки Махмальбафа, но Пайами снял фильм на тему политической корректности с интонацией Феллини и юмором Гайдая. Ироническое кино про стереотипы и принципы, в котором, однако, нежная отстраненность режиссера от героев играет роль едва ли не большую, чем юмор ситуаций. В фильме нет штампов иранского кино. Кроме, пожалуй, одного...

Нет эротики. Иранское кино выглядит как незамутненный источник чистого психологизма без фрейдизма. Интерес солдата к девушке не выглядит как сексуальный. На фоне американских "Садистов" фильм без насилия и секса выглядит как ангельское дуновенье. И понятно, почему жюри в Венеции дало Пайами приз за режиссуру. Он проложил Дорогу Феллини в глубь песков.

Палеопанк

Герман - Сокуров - Юфит. Вот питерская школа в ее последовательном развитии. В фильмах этих режиссеров герои страдают: это их основная работа. Развитие питерской школы - последовательное погружение в метафизику страдания. Все глубже и глубже.

Герман мелок. Злые Берии да гнилые зэки гнобят все живое в лице доброго доктора-генерала. Плохие люди выступают против хорошего парня. То есть причина всех несчастий героя лежит где-то в области социальных нравов. Герман не вышел за рамки либерального мифа шестидесятых. И зрители его не вышли. Шестидесятники в законе.

Сокуров глубже Германа. Есть в мире силы, которые все живое злобно, последовательно гнетут. Но эти силы действуют конкретно - через гитлероленинов разного масштаба. То есть действуют у Сокурова такие персонализованные демоны, которые живут в своем пассивно-демоническом пространстве. Мрачно, но не без пафоса.

Юфит - мрачнее всех. Страдание неизбежно, нет ему ни конца, ни края, ни выхода. Нет разницы между жизнью и смертью, сном и явью. Движения героев не обременены необходимостью, монтаж напоминает внезапную склейку материалов в голове спящего киномеханика. Это "Убитые молнией". Поэзия абсурдных ассоциаций.

Весь фильм снят на статичных планах. Камера не двигается с места. То вкось, то вкривь поставлен аппарат, и поначалу я шею выворачивал, чтоб видеть пространство в его привычном измерении. Потом - привык.

Весь фильм - безумный микс. Здесь и хроника времен войны, и компьютерное окно, выведенное на пленку. Сцены то стилизованы под старое кино по ритму, а то представляют почти документальную ленту о купальщиках-трупаках. В общем, пир духа для маньяка-киномана, который готов полжизни провести в анализе технических приемов.

Но главное - в монтаже: Юфиту удалось слепить весь этот разнородный технически материал в единую картину. Он снимал на пленку "Свема" (где же, интересно, ее нашел?) и переводил на "Кодак", отчего цвет выглядит невероятно - так по-советски, как не выглядели даже советские картины: нет красного, а сплошь - серо-зеленый.

Часто говорят, что режиссерам не хватает денег. Чаще им не хватает идей, или мозгов, или чего-то совсем иного, но не денег. А Юфит фильм за фильмом показывает, что Кино возможно сделать при любом бюджете.