Екатерина Сальникова Тихо потряс зрителей "Любовник" Валерия Тодоровского. История любви двух мужчин к одной умершей женщине явилась чуть ли не единственной историей про реальную мирную жизнь и реальные переживания реальных людей. Не только Сергей Гармаш выступил в несвойственной ему роли лирического героя, но и Олег Янковский сыграл без единого клише.
Но рядом с "Любовником" были и картины иного сорта. Наталия Погоничева продемонстрировала долгожданный дебют - "Теорию запоя". Фильм оказался стебным, но бледным аналогом "ДМБ" и "Особенностей национальной охоты", упрятанным в сплошные интерьеры. Александр Митта оглушил собравшихся "Раскаленной субботой" - триллером, доводящим до абсурда мифологемы о политиках, женах состоятельных, но занятых людей, авантюристах и бизнесменах. Оторванные головы и взрывы - для страха и зрелищности. Осенний лес - для цветовой гаммы. Голые тела в этом лесу - для эротики. Мир превращен в кислотный клип.
На этом фоне слегка анемичный "Летний дождь" Александра Атанесяна воспринимался почти как подарок. Ноль эмоций - но и полное отсутствие раздражающих спецэффектов. Ноль логики - зато и ноль агрессии. Герои без характеров, упакованные в красивые наряды и идеальный дизайн. Как сказал режиссер, эту эстетику правильнее всего назвать "гламуром".
***
- Александр, и ваш дебют "24 часа", и "Летний дождь" - кино про богатых. Это ваша идеология: снимать кино про тех, кто может заплатить за билеты в кино?
- Я убежденный сторонник того, что кино это фабрика грез. Я уверен, что зритель всегда хочет жить лучше, и жизнь на экране должна выглядеть лучше, чем в реальности. Отражение действительности - дело газет и ТВ. А в кинематографе публицистика мешает. Если режиссер снимает про непосредственную реальность, он должен подождать и осмыслить ее. Но тогда она перестанет быть непосредственной реальностью. Я не могу касаться тем войны и нищеты, потому что сначала надо понять, почему такова реальность. Я не могу врываться с шашкой и кричать: "Я знаю!" Пускай зритель не поверит в подлинность, но пусть увидит, что может быть красивая жизнь. Если после моего фильма хоть кто-то помоет окна, тотально грязные по всей стране, уже хорошо.
- Вам не кажется, что "Летний дождь" идет уж очень вразрез с традициями реалистического восприятия мира?
- Я все равно буду снимать такое кино. Я человек нетерпимый. Меня приводит в бешенство, когда что-то сделано неправильно или некрасиво. Один из моих любимых авторов - Уайльд. Раз в два-три года я перечитываю "Портрет Дориана Грея". Для меня это роман не о том, как человек продал душу, а о том, как человечество хочет быть вечно молодым и красивым.
- В "24 часах" ваши герои, хоть и жили по законам криминальной драмы, имели семью или какое-то братство. В "Летнем дожде" все существуют без семьи, в каком-то вакууме. Это дань жанру любовной истории, где лишние персонажи не должны путаться под ногами, или вы хотели говорить об одиночестве?
- Одиночество нынешнего человека меня действительно очень волнует. Как человек восточный, я привык к большим семьям, где разные поколения живут совместно. И теперь, когда дети лет в шестнадцать уходят из дома и начинают жизнь самостоятельно, меня это ужасает. Еще страшнее, когда взрослые люди оказываются выброшены на обочину жизни и вынуждены ждать помощи от своих детей. Женя Трофимова, исполнительница главной роли в "Летнем дожде", работает с тринадцати лет. Она реально содержит свою семью.
- Не кажется ли вам, что в "Летнем дожде" слишком бледная эмоциональная палитра: ни перепадов, ни кульминаций?
- Двадцать лет назад один итальянский киновед спросил меня: "Почему в советском кино люди либо хамят друг другу, либо глубокомысленно рассуждают? И никто не скажет по-человечески: "Как дела? Купил хлеба? Почистил зубы?" И все двадцать лет я думаю о том же. У нас в кино никто не говорит на обыденном языке. Почему авторы стремятся перенести свои рассуждения о смысле жизни в бытовую жизнь героев? Когда речь идет о философских произведениях, о Тарковском или о "Конформисте" Бертолуччи, я это принимаю. Но ведь есть и "Ускользающая красота", где люди говорят про простые вещи и говорят очень просто.
И уж ни в коем случае я не позволю своим персонажам хамить. Если один из персонажей хамит, другой встает и вынимает револьвер, как в "24 часах". За хамство человек должен быть наказан. Вот я, что называется, плохой парень, bad guy, как сказали бы американцы. Но я не ору, не хамлю, говорю спокойно. Яркие эмоции не могут быть нормой жизни. Кстати, в реальной истории, положенной в основу сценария, молодой человек поехал следом за девушкой в Сочи и разбился. Но я почувствовал, что в фильме не могу убить героя. Просто рука не повернулась.
- Как вы относитесь к проблеме создания национального кинематографа?
- Понятно, что он не создается по заказу. Национальная идея исходит из образа жизни нации. Наш народ находится в ситуации бедности. Какая национальная идея у бедного человека? Найти средства к существованию, купить необходимое. И снимать про это кино? Кто угодно, только не я! Я задохнусь от слез, снимая о том, как бедные люди заняты поиском куска хлеба. Что вы смеетесь? Я серьезно говорю, я сентиментальный человек.
Сочи
Дарья Гармоненко