Екатерина Сальникова Все, кто ностальгирует по старому грузинскому кино, получат его иллюзию у Наны Джорджадзе в "27 украденных поцелуях". Побывав на множестве фестивалей, картина наконец добралась до московского проката.
Смотреть этот фильм было бы очень приятно, если не было бы так грустно. Высокопрофессиональное кино с эйфорией эксплуатирует стиль итальянского и грузинского кинематографа второй половины ХХ века. Приправляет его пикантностями от Эмира Кустурицы - кстати, музыку к фильму написал сам Горан Брегович. И для верности украшает действие фигурой французского "свадебного генерала", то есть капитана в исполнении Пьера Ришара. Сейчас ради приличия всегда требуется большая звезда! И все для того, чтобы кино выглядело модным и небедным. Хотя то самое ценное, что уцелело в этой прозорливой эстетике, не нуждается в столь мощном аппарате режиссуры. Оно существует по актерскому наитию и связано с вечными страданиями любви, которые режиссировать бесполезно.
Море обаяния и радость жизни заключены у Наны Джорджадзе в каждом отдельном мгновении экранного времени. Но собранные все вместе эти мгновения слагают картину неимоверной тоски. Медленный и устойчивый быт маленького городка. Много солнца и пыли. Кривые улочки. Что ни человек - ходячий анекдот. Что ни ситуация - смесь цирка и театра. Режиссер нанизывает эпизод на эпизод, умело управляя зрительскими эмоциями. Потому что всех впечатлений должно быть в меру. Сначала нас пугают взрывами, которые происходят прямо на трассе, по которой движется кургузенький автобус. Потом оказывается, что это не война. Это у командира воинской части плохие нервы. А так тут все свои. Время действия - 70-е годы.
Человеческие отношения развиваются в жанре эксцентрики, где всякая абсолютная серьезность строго наказуема. Рыжая красотка (Амалия Мордвинова) меняет кавалеров, как перчатки, пока муж занят военным ремеслом. Насмотревшись "Эммануэль", она мечтает о прекрасной любви - и очередной воздыхатель тащит ее под "домашние" пальмы, обитающие в горшках на паркете. Ни измены, ни обиды, ни мелкие и крупные пакости здесь никого не в состоянии поссорить по-настоящему. Потому что вся жизнь рассматривается как игра, где все понарошку и убиваться нелепо по любому поводу. В пиршестве темпераментов и забавных казусов профанируются чувства, превращаясь в живописную суету.
В таком бедламе "лирического комизма" страдают те, кто еще не созрел, чтобы умело бравировать легкомысленностью и с холодным сердцем урывать у жизни не счастье, а крупицы удовольствия. Четырнадцатилетние Сибилла (Нино Куханидзе) и Микки (Шалва Иашвили) - единственные герои, которые здесь по-настоящему интересны. В них ценна не раскованность и готовность к клоунаде, а искренняя эмоциональность. Пока команда высоких профессионалов во главе с Пьером Ришаром, Амалией Мордвиновой и Евгением Сидихиным работают на фестивальное кино, приятное во всех отношениях, Нино Куханидзе и Шалва Иашвили бесхитростно играют живых людей, которым не наплевать на свою жизнь и любовь.
Эта пара неприкаянных подростков, готовых разнести все вокруг из-за неразделенной любви, продолжает богатый ряд своих сверстников, столь актуальный и в нашем кино 70-х годов, и в западном кино последнего десятилетия. Глядя на локоны Сибиллы, завитые "мелким бесом", и ее идеально правильное лицо, невольно вспоминаешь Женю (Таня Ковшова) из "Наследницы по прямой". Глядя на насупившегося Микки, преследующего Сибиллу, так и видишь "убитое" лицо Пети Копейкина, сыгранного Мишей Ефремовым в "Когда я стану великаном". Банальность любовного треугольника, в котором мальчик влюблен в девочку, а девочка - во взрослого мужчину, нейтрализуется в "27 украденных поцелуях" за счет нового вживания в эту извечную ситуацию.
Драма безнадежной любви здесь связана с полной психологической непроницаемостью мира взрослых, которые с возрастом и опытом уже стали менее реальными и менее живыми, чем подростки. Взрослые умеют изображать свою жизнь. А дети исподволь требуют настоящей жизни и подлинной страсти на всю катушку. Требовать таких вещей от жанровых персонажей опасно. Поэтому игровая стихия у Наны Джорджадзе таит в себе катастрофизм. Досаду вызывает то, что режиссер изо всех сил до последнего стремится этого катастрофизма не замечать. Как будто яркий жанровый мир режиссеру дороже двух героев с реальными душами. Из кинотеатра выходишь со странным ощущением, что Нана Джорджадзе создала красивую драму любви, но не смогла сама ей всерьез посочувствовать. История переживаний оказалась снятой в эстетике школы представления. В этом, видимо, и заключается печальная современность фильма. Раньше историю о двух романтиках никогда бы не увидели остроумными глазами прагматика и скептика.
Дарья Гармоненко