Вероника Гудкова Девять из десяти мастеров - наши соотечественники, и даже чех Павел Губенка, единственный "зарубежный гость", снимал свои "экологические" сопки, кратеры и бирюзовые озера в России - на Камчатке. Как сказала директор МДФ Ольга Свиблова, "большинству русских фотографов сейчас дешевле съездить на съемки в Прагу, а не в Петропавловск-Камчатский".
От работ в "Галерее А-3" вполне отчетливо веет ностальгией (во исполнение главной задачи пейзажной фотографии - настроенческой). Даже абстрактные полуживописные работы Надежды Кузнецовой из проекта "Ландшафты" с чуть намеченными пейзажами Петербурга своей мрачноватой настороженностью вызывают именно ностальгию.
А уж "почвеннические" фотографии Людмилы Таболиной (проект "Свет утренний, свет вечерний") и Вячеслава Баранова ("Светлоярские сумерки"), словно светящиеся изнутри, поднимают накал "среднерусской тоски" до максимума. Первый взгляд на предгрозовой вид с избой и сухой березой на околице у Таболиной неизбежно рождает мысль: "Где-то я это уже видел┘ Да это ж бабушкин дом в деревне!" Таболинские хмурые небеса и деревеньки, занесенные снегом крест и озеро Светлояр (легендарное убежище града Китежа) у Баранова живут в генетической памяти у всех "здешних", потому что в них - та самая обычность, "обвычность", привычность, которая и есть, в сущности, чувство родины.
"Пейзажи" Андрея Мареева и "Вариации" Александра Рощина, напротив, уходят от узнаваемости в абстракцию. Фотографы, не сговариваясь, выбрали один мотив - затопленный лес. Но если у Рощина это просто красивые картинки, то на мареевских снимках лес превращается в прихотливые волнистые линии, проведенные тростниковым пером. Природа не просто "позирует", она неожиданно для себя становится средством создания какого-то почти непонятного образа.
А "Акварель" Стаса Мировского - и вовсе не пейзаж. Он так крупно и ярко снял листья и цветы, что они кажутся искусственными, а фото - импрессионистскими, чуть ли не поп-артовскими. Налицо еще одна "сверхзадача" пикториальной фотографии - максимальная "схожесть" с живописью.
Фотография вообще осуждена на схожесть и похожесть самой своей природой. Крымские фотоснимки Станислава Макарова - развалины крепостей и скалистые холмы ("Ландшафт-призрак") - больше всего похожи на┘ фотоснимки, старые и пожелтевшие. Вторая ассоциация - с "Empire Reflections" Ольги Тобрелутс, у которой Макаров, выпускник Новой Академии изящных искусств в Питере, вероятно, учился.
И еще "пара схожих" - проекты "Прогулка" Игоря Лебедева и "Деревья" Елены Скибицкой. Полурасплывчатая манера съемки, Петербург и дворцовые парки в качестве моделей, таинственная, вневременная поэтичность. Но фото Лебедева отличает их сепийная гамма, гравюрная "состаренность", зовущая в прошлое, в город мечты, живущий в этом прошлом. А у Скибицкой главные герои снимков - деревья. Их духи, друиды, населяющие прадедовские парки, выступающие из наплывов коры, подмигивающие из мозаики ветвей. Мозаики, которая под ветром неуловимо складывается в чей-то профиль, тут же ускользающий в вечность┘
