Рыба, Малер и езда

Большой симфонический оркестр им. Чайковского с главным дирижером Владимиром Федосеевым снова размашисто шагнул по малеровскому пути. В общедоступном симфоническом абонементе была предложена самая ницшеанская - Вторая - симфония Малера: полуторачасовая громада с фантастически масштабным составом оркестра и пятью частями, из которых как минимум три тянут на самостоятельные симфонические вещи (по меркам как домалеровской так и постмалеровской музыки). При том, что оркестр упрямо претендует на статус лучшего русского оркестра и за последние сезоны в этом преуспел, афиши обещали качественную версию путешествий по симфоническим территориям венского модерна, но не только. Еще - орнаментировать событие изящной деталью: чешским меццо-сопрано Дагмар Пецковой в качестве солистки всего на несколько малеровских минут, для украшения не крупного, хотя и весомого куска музыки.

Приятно наблюдать, как Малер начинает продаваться не только сам по себе, но с бонусами. Чешское меццо выступает здесь именно в таком качестве.

В Москве Малер позитивно множится, обряжает репертуарный скелет местного сезона в свои иронически-напыщенные руинизированые одежды и наконец-то превращается из редкостных хоругвей симфонического сезона в строй его репертуарных столбов. Или же (согласно характеру интерпретации) - группу репертуарных кариатид. При виде малеровских симфоний в здешнем симфоническом обиходе уже не возникает искушения трактовать их как приворотное зелье для вялой публики или стремную медузью голову. (Речь не о качестве исполнения, но только про функцию). Малеровский симфонизм входит в привычку и делает аншлаги.

В свое время беспрецедентный успех малеровских партитур решительно во всех сегментах мирового музыкального рынка (в концертных программах, в продукции звукозаписывающих компаний и проч.) заставил западных исследователей внимательно присмотреться к физиономии музыкально-классической индустрии и некоторым ее гримасам изумиться.

Так в 1989 году немецкий издатель Бернард Хайтинг заявил, что срочно необходимо строгое временное воздержание от исполнения малеровских сочинений. Поскольку сил уже больше никаких нет, индустрия - в состоянии перманентного бума. И регенерация слуховых способностей культуры и малеровских содержаний в ней - в таких условиях решительно невозможна.

В Москве проблема так не стоит, несмотря пока на то, что самые важные оркестры упорно атакуют сезоны Малером. Из недавнего - Первая симфония в исполнении Израильского филармонического с Зубином Метой: мятно-перечная по колориту, в национально-ориентированной редакции и украшенная гигантским, гомерическим фрейлехсом, сооруженным по оси предъявленной формы.

Из давнего - Малер бывшего Светлановского оркестра. Сделанный тогда, когда оркестр еще находился в руках своего самого главного дирижера. Те интерпретации были прозваны "русифицированными" или "русофильскими" и так, позвякивая бубенчиками эпитетов, въехали в новейшую историю. В уместности этих определений можно было усомниться, например, послушав в светлановском исполнении хотя бы Брамса - с Плетневским оркестром с месяц тому назад. Брамс - не Малер, но и русофильство - не конек нынешнего Светланова. В конце месяца тот же тест при желании можно будет произвести на светлановском Вагнере.

Во Второй симфонии Малера, исполненной оркестром Федосеева, больше всего удивила произведенная здесь чудесная трансформация ее ницшеанства в статуарное собрание стилевых следов известной русской музыки - от Чайковского и Рахманинова до Прокофьева (по большей части определенного - "александро-невского" образца) и Шостаковича.

В сперва бегущих, потом с каждой минутой все более и более осанистых темпах перед публикой появлялись первая часть ("Тризна") а ля Шостакович, идиллия балетного Чайковского в Andante moderato, в отраженном от Прокофьева свете - "падуанское" Скерцо (в этой "Проповеди рыбам" было заметно много меньше клезмера, чем немоты). Наконец, рахманиновской стати и походки финальный "Гимн воскресению".

Дагмар Пецкова действительно украсила густым, почти овальным тембром несколько минут музыки, хотя и она не придала движению малеровских громад потустороннего оттенка. Равно как трудолюбивое сопрано Елена Вознесенская.

Возможно, расцвет новой жизни федосеевского БСО пришелся все же на сезоны 97-98 годов. Или напряжение художественной воли меняет характер. Так или иначе Вторая симфония Малера в домовито-парадном виде продефилировала перед публикой достойно, но подарила только одну любопытную возможность - наблюдать и сравнивать национальные особенности разных восприятий венского модерна. Наблюдательные специалисты после отмечали, что теперь малеровские симфонии исполняются регулярно и практически по очереди. Немного - в шахматном порядке. И к этому справедливому наблюдению само собой приклеивается что-то насчет шашечек - или ехать.