Святой король в кустарнике описаний

В издательстве "Ладомир" вышла новая книга пожалуй, самого известного сегодня французского историка Жака Ле Гоффа "Людовик IX Святой" (перевод с французского В.Матузовой). Область профессиональных интересов Ле Гоффа - Средневековье, но более точно его тему можно было бы назвать "рождение Европы"; новая книга - тоже, собственно, о том же. Книги Ле Гоффа в последнее десятилетие переводятся на русский язык довольно исправно: книга про благочестивого короля, к которому с почтением относился даже язвительный Вольер, вышла по-французски в 1996 году - и вот грандиозный 800-страничный "кирпич" уже выходит по-русски. Нельзя не уважать огромный и очень быстро сделанный труд переводчицы г-жи Матузовой; впрочем, редактура могла быть и получше.

Труд Ле Гоффа - тот случай исторической биографии, когда равно значимы и персонаж, выбранный для биографии, и ее автор. "Этот рослый грузный человек с большими добрыми глазами и неизменной трубкой во рту - один из самых крупных медиевистов современности", - пишет о Ле Гоффе другой "один из крупнейших", российский историк Средневековья Арон Гуревич. Ле Гофф - продолжатель так называемой школы "Анналов" (названа по журналу "Анналы", который в 1929 году основали Марк Блок и Люсьен Февр) - самого влиятельного течения во французской исторической науке ХХ века, течения, которое прямо или косвенно способствовало реформированию западной исторической науки в целом.

Биография Людовика IX, написанная Жаком Ле Гоффом - воплощенный парадокс. Представители школы "Анналов" с большой осторожностью относятся к жанру биографии, считая его слишком близким к роману: уж больно в нем логично мир выстраивается вокруг центрального персонажа и его жизни, которая ведет от детства к успехам. Во Франции биографический жанр уже давно стал делом не столько историков, сколько эссеистов и писателей. И для того, чтобы к нему вернуться - будучи историком и действуя как историк, - Ле Гофф счел необходимым принципиально обновить и заново продумать сам жанр биографии: зачем он нужен и как устроен?

Для такого обновления едва ли не лучший персонаж - Людовик IX. Любой средневековый король - сильно мифологизированная фигура, святой - чаще всего тоже, а уж король, признанный святым, - человек и вовсе исторически трудноразличимый. С другой стороны, Людовик Святой для Франции - личность общезначимая, и не только сам по себе: именно в его время, в XIII веке, во многом начали закладываться основы французского национального мироощущения. Ле Гофф описывает, как впервые расцвел при Людовике Парижский университет с его прославленно-скандальными школярами, и показывает, как складывалась при Людовике мифология Парижа как интеллектуальной столицы Европы - мифология, которая до сих пор помогает развитию и столицы, и ее университета. Судьбы людей и предметов у Ле Гоффа дают отзвуки в отдаленных веках и соединяют разрозненные времена: терновый венец, по преданию, надетый на Иисуса Христа во время истязаний, был привезен Людовику из Константинополя, а в 1940 г., оказывается, в Париже был крестный ход с этим венцом - чтобы спасти страну от нападения фашистов.

Однако, при всей трудноразличимости, Людовик - человек очень выразительный в своих поступках, с редким для Средневековья чувством "я", но в то же время глубоко характерный для своего времени. Редчайший для католического Средневековья случай - канонизация мирянина, хотя бы и короля (другое дело - канонизация короля, крестившего страну, как, например, первого христианского короля Венгрии Иштвана). Но это исключение - важное, потому что именно в то время появились нищенствующие монахи, спасавшиеся не в богатом монастыре, а делами добродетели среди людей: Людовик IX был младшим современником Франциска Ассизского.

Книга о Людовике IX построена и в самом деле не так, как обычная биография: жизнеописание Людовика занимает всего треть книги, да и оно то и дело обращается к сюжетам иной природы: например, рассказывая, как юный Людовик был коронован (после смерти своего отца Людовика VIII) в возрасте 12 лет - Ле Гофф тут же пишет о том, как вообще в средневековой Франции относились к детям, о том, как воспринимали детство короля последующие агиографы, что такое детство святого - и так далее. Событие, произошедшее с человеком, словно бы расщепляется на отдельные уровни, и человек по-разному воспринимается на каждом из них.

Вторая часть такое "расщепление" делает уже явной задачей. Она называется "Производство памяти о короле. А был ли Людовик Святой?" К ней - логичный переход: собственно жизнеописание заканчивается тем, как Людовик умер во время Крестового похода (это был уже второй Крестовый поход на Ближний Восток, в который он отправился) и был в 1291 году канонизирован. Однако и как короля, и как святого его воспринимали очень по-разному. Вторая часть состоит из глав: "Король официальных хроник", "Король агиографов нищенствующих орденов", "Король иностранных хронистов", и "Подлинный" Людовик IX Жуанвиля". Жан де Жуанвиль - младший друг короля, по-настоящему близкий, после смерти Людовика написал удивительное "Житие" - житие святого, написанное мирянином и не по правилам! - где пишет с необычной простотой и откровенностью о человеческих качествах короля, о его достоинствах и недостатках.

И, наконец, третья часть книги - "Людовик Святой, король идеальный и уникальный" - посвящена сложнейшей теме: реконструкции того, как король - любитель нищеты, гонитель еретиков и евреев (Ле Гофф четко высказывает свое к этому отношение - и это не только личная честность, но и методологическая позиция), "централизатор" Франции - относился к окружающей реальности и понимал сам себя. Что для Людовика означала семья. Что для него было важнее всего в христианстве. Как - с возрастом все больше - Людовик осознанно строил свою личность как личность святого и стремился по мере сил приблизиться к предчувствуемому идеалу: образу короля-Христа.

Некогда Ле Гофф написал: "Я неизменно предпочитал человеческие существа абстракциям, но историк не в состоянии их рассматривать иначе, чем в недрах исторических систем, в которых они жили". Исследование биографии и самопонимания Людовика IX - продолжение реализации этой программы. И в то же время - попытка напрямую понять совсем, совсем другого человека, который одиноко бежал по миру и старался сделать вверенную ему Францию процветающим и нравственно чистым государством. Но понимал нравственность иначе, чем его окружение и его потомки. Книга заканчивается удивительным послесловием, где Жак Ле Гофф отчитывается с необычной для историка открытостью в тех личных чувствах - уважении, близости, резком несогласии, которые он, Ле Гофф, испытывает к Людовику Святому.