Искусства с преступлением

Бульвар Распай по-прежнему пригож. В музей Д"Орсе стоит ритуальная очередь. Прокатилась волна забастовок, из-за чего Музей Пикассо работает бесплатно. "Кувшинки" в "Оранжерее" Моне закрыты до конца следующего года. И только Лувр бесконфликтен и всем хорош: работает допоздна и даже в понедельник.

Лувр: "Искусство как преступление"

Любой творческий акт является нарушением границ. Что же тогда нужно для того, чтобы артефакт являлся легализованным проступком? Дело даже не в нарушении многочисленных табу, для луврских кураторов это слишком простой, плоский ход. Вынесенный на афишу редоновский глаз выдает концепцию: главное преступление - соглядатайство. Меланхоличная и отстраненная фиксация ужасного - как в себе, так и в мире.

"Искусство как преступление" претендует быть статусной выставкой: главным аттракционом музейного сезона. Много умных слов, ссылок на Мишеля Фуко и археологию знания, эпистолу и дискурс. Много развороченных насилием тел, кровавого мяса, серийной безучастности. Жесты палача, оратора, актера. Офорты Гойи, фантазии Магритта, шероховатые неправильности Редона.

Вот и мы вспомним "Придворных дам" и восхитимся простотой замысла: "существенный пробел - исчезновение того, что обосновывает изображение", потому что наблюдатель выносит себя за скобки. За раму. Выходит, что главное преступление здесь - убийство художника, немотствующего фиксатора. Не спи, не спи.

Д"Орсе: ретроспектива Арнольда Беклина

Эстетический эффект заменен коммерческим потенциалом, который, в свою очередь, проявляется в сроках, на которые собираются экспозиции. В этом смысле выставка символиста Беклина (1827-1901) - чемпион долголетия. Много детей, которым умные папы объясняют смысл прекрасного. Жизнь коротка, искусство вечно, но мода так легкомысленна и так преходяща! Неужели когда-нибудь Никас Сафронов будет висеть в офисах как знак галантной старины?

Скучно до головокружения: родители ели виноград. Типичный Салон, немного романтики и восточных мотивов. "Остров мертвых", вдохновивший Рахманинова на симфоническую поэму, занимает целый зал: скопление вариантов, тиражированных на продажу. Рахманинов не звучит. Папы делают умный вид.

Гран Пале: "Париж - Барселона"

Выставка продолжает серию компартивистских проектов "Париж - Москва", "Париж - Берлин" и т.д. Но если для более древнего Парижа модерн - точечные вкрапления вышедших на поверхность алмазов, то Барселона, застраивавшаяся и расцветавшая на рубеже веков, являет модерн целыми пластами неглубокого залегания. Барса - естественная столица ар-нуво, пик которого - немыслимый Гауди - виден со всех сторон света.

Центр Жоржа Помпиду: ретроспектива Жана Дюбюффе

До ретроспективы, выставленной на последнем этаже, добираешься в последнюю очередь, когда ноги стерты, а глаз замылен. Но витальная мощь изобретателя арт-брюта ("грубого искусства") придает второе дыхание.

Декораторы выстроили экспозицию в виде лабиринта, внутри которого наращивают мощь странные открытия странного художника с внешностью бомжеватого пьяницы. Про картинки Дюбюффе, накаляканные в духе детских рисунков, проще всего сказать: и я бы мог как шут!

Ан нет - ретроспектива показывает естественную логику развития стиля одного из самых харизматичных авторов ХХ века, когда мощный контекст периодов и стилей заряжает неслучайностью открытия.

Картины, сделанные из земли, и картины, сделанные из бабочек, алые панно с мчащимися машинками, но главное - лес сталактитов из папье-маше, немой театр странных фигурок и существ, образовывающих целые колонии.

Музей Д"Орсе: Август Стриндберг. Акварели и фотографии

Выставка из разряда "для каталога", большого и глянцевого, выставленного в одной из витрин наравне с экспонатами. Смотреть любительские виды взбунтовавшихся волн (особенно когда напротив - Беклин, а рядом - Жерико) и скучно и грустно. Фотографии с взвихренной челкой тоже мало чего добавляют к образу одного из самых неврастеничных писателей эпохи. Плюс обязательная подборка прижизненных изданий и пыльная, окаменевшая палитра. Я тебя слепила из того, что было.

Музей Карнавале: "Во времена Марселя Пруста"

Скажем сразу: никакого Пруста на выставке нет. Желающим причаститься к творчеству писателя, следует найти в Карнавале зал, в котором реконструирован рабочий кабинет искателя утраченного времени. Название выставки - удачный пиаровский ход, втюхивающий посетителю достаточно посредственную коллекцию миллионщика Франсуа-Жерара Селингмана, который всю жизнь собирал бидермейер.

Франция, которую они потеряли: жирная, лоснящаяся, уютная. Ну да, пирожные "мадлен", зажаренная булка, скачки и открытые кафе; то, как уютно пахли морем на блюде устрицы во льду. Понимаешь, что на фоне этого залакированного салона явление импрессионистов было взрывом водородной бомбы.

Люксембургский дворец: Рафаэль

Я помню все твои трещинки... Без комментариев.

Париж-Челябинск