Майя Крылова Почему российская "платформа" международного смотра contemporary dance называется "Цех"? Слово многое обнимает. Индустриальный пейзаж, милый нынешним творцам. Дух современного творчества. Механизм функционирования крупного французского фестиваля, для которого и заваривалась каша. По всей Европе ежегодно проходят подобные "платформы", где отбирается лучшее - для чего самолично приезжает французский директор. Потом это лучшее едет в "сборочный цех" - в парижский пригород Баньоле, где стыкуется с себе подобными на "Международных хореографических встречах".
Куратор "Цеха" - Саша Пепеляев, победитель одного из парижских фестивалей, глава московского "Кинетического театра" и ярый борец с тем, что он называет "российской вялотекущей монополией классического балета". Спектакли отбирал экспертный совет с участием Д.А. Пригова. Главным при отборе было подчеркнуть отличие от ансамблей типа "радуга" и "рассвет". Из сорока заявок к фестивалю допустили двадцать: пять российских городов, Гомель и Киев.
Хитрые организаторы заранее оговорили требования: "Европейский подход к формальной стороне сценического действа... и российская ментальность, основанная на разнообразии контекстов и образов, создающих смысловую нагрузку". То есть если зрелище крепко собрано, но вроде как "ни о чем" - это европейский подход, а если любимая в "Цеху" "свободная форма" разваливается на глазах изумленной публики - это не главное. Главное - смысловая нагрузка. Самодеятельные группы соседствовали с профессионалами, десятиминутные номера - с большими спектаклями. Зато царила Концепция.
...В помещении Театра наций стоял собачий холод. Несчастные танцовщики, вынужденные по замыслу пребывать в майках с глубокими декольте или в трусах (а то и без оных), массами подхватывали насморк. Здание, забитое нестругаными досками, голыми лампочками, артериями некрашеных труб и испачканными стремянками, напоминало стройплощадку. Как и мечталось "Цеху" - никакого привычного театрального антуража. Разве что сцена, зал - и масса собственных условностей, не отменивших, как полагают "цеховики", традиционную театральную условность, а просто предполагающих взгляд с другого бока.
В одной статье невозможно даже перечислить названия 25 спектаклей-участников, не то что их описать. Стиль большинства опусов можно обозначить как "постсюртрансавангардмодерн". Главный постановочный принцип: чем сильнее ты внешне закомплексован, тем больше свободен внутренне. Или наоборот. Акцент организаторов на слове "театр" в словосочетании "театр танца" оправдан не только свободой выбора, но и качеством движения многих участников. Не дай Бог, чтоб они танцевали.
Другое слово в названии фестиваля - "хореография" - это художественная провокация, принципиальная обманка. О хореографии как феномене говорить почти не приходится - для этого не было внятного танцевального высказывания. Был абсурдистский текст плюс физическое действие. (Любимый жест многих постановок - берешь свою или чужую голову в руки и с хрустом поворачиваешь.) Был иррациональный, но в то же время - зри парадокс! - интеллектуальный коллаж: подробное (иногда хотелось убить) смакование актерами своих телесных ощущений, мало предполагающих зрителя вообще, неизбежный стеб и боязнь утверждения, все равно какого. Тело тут не щадили. Его посыпали мукой, поливали водой, облепляли старыми газетами, красили. Швыряли, гнули, развинчивали и долго били. Тело ясно показывало, что именно оно, а вовсе не глаза, - зеркало души и барометр жизни.
Вне конкурса прошли выступления двух иностранных групп: финской "Aurinkobaletti" и компании Анук ван Дайк из Нидерландов. Зрелище финнов "Летатель вниз головой" в постановке все того же Пепеляева выглядело, как если бы группа добрых полунинских Асисяев коллективно спятила, но доброта осталась. Голландцы же со свойственной западу структурированностью превратили спектакль "Чужой" в красивый урок профессионального владения телом и техникой современного танца.
Судя по всему, из России в Баньоле не поедет никто. А должна бы прежде всего поехать "Тихая жизнь с селедками" Татьяны Багановой (екатеринбургская труппа "Провинциальные танцы"). Здесь разрабатывается остроумная и к тому же модно феминистическая идея: мужчины - это селедки (как у Курехина Ленин был гриб). Женщины выращивают мужчин в садках, чистят, делают из них винегрет, украшают петрушкой и съедают.
Могли бы (но не возьмут) взять для Баньоле пепеляевскую "Амальгаму" - о подростковой агрессивности и его же "Там, где никогда не отцветает жасмин". Знаете, где жасмин не отцветает никогда? В белой горячке. Спектакль сделан по мотивам великой книги "Москва-Петушки". Слегка приглянулись комиссии челябинские "Лица.ru" с провинциальной экзотикой и непристойными частушками.
Не приглянулась совсем российская разудалая "Свадебка": Стравинский, девочки в пубертатном периоде, школа танца Николая Огрызкова. А чрезвычайно артистичный Василий Ющенко со своим "Портретом" додразнил терпеливых иностранцев до ручки: не надо было час с лишним (это еще сокращенный вариант!) играть на дудочке.
Заключительный этап фестиваля пройдет в мае-июне 2002 года. Правда, победителей не будет. В самом деле. Если столько говорено, что современное искусство не предполагает градаций "плохое-среднее-хорошее", а есть лишь обмен опытом - то как судить и судьи кто? Отныне участники фестиваля будут обходиться без денежного приза. Главное - не победа, а участие. С опытом в обнимку.
